Туркестан

Свечин Николай

– Михаил Львович, господин Нестеровский весьма помог мне с продажей леса из моего имения. Я более чем доволен… – счел возможным признаться Алексей.

– Вот и молодец, – похвалил инженер-генерал действительного статского советника. – Так и сообщу министру: человек на своем месте!

Собственно, на этом история и завершилась. Четыре дня гость вел ревизию и закончил ее в благоприятном для администрации ключе. К барону Вревскому, которого хорошо знал, он даже не поехал. Зато лично допросил капитана Веселаго и подъесаула Кокоткина, сделав им очную ставку с ишаном Ходжи Сеидовым и начальником его охраны. И убедился, что власти сказали ему

правду.

По итогам лыковско-скобеевского дознания открыли следствие. Учитывая отсутствие в Туркестане чиновников Министерства юстиции, вели его строевые офицеры. Веселаго с Кокоткиным признали свою вину. Но генерал-лейтенанта Ларионова привлечь не удалось – подчиненные его выгораживали. Алексею все было понятно. Тяжесть содеянного сулила интендантам лишение всех прав состояния и каторжные работы. Там, на Сахалине, им понадобятся деньги. Чтобы откупиться от непосильных уроков. Чтобы питаться от кухарки, а не из арестантского котла. Чтобы дать в лапу тюремной администрации и быстрее выйти на поселение. Оплачивать все это станет генерал. А если не захочет, так показания можно изменить… Ларионов подал рапорт об отставке по состоянию здоровья. Начальство хотело бы избежать скандала. Но инженер-генерал Тринитатский не собирался прощать человека, имеющего отношение к смерти его сына. Он хотел в столице нажать на кое-какие рычаги. Дело окружного интенданта было отложено, однако не закрыто.

По докладу Нестеровского генерал-губернатор вывел Дирекцию строящейся железной дороги из ведения окружного интендантского управления. И подчинил ее своей канцелярии, то есть тому же Константину Александровичу. Искатели подрядов сразу переместились туда. Догадка капитана Скобеева оказалась верна.

Не удалось привлечь к ответственности банк Карали. За участие в махинациях его наказали небольшим штрафом. Роль Гориздро в слежке за купцами тоже не была доказана, а сам пан срочно уехал из Ташкента.

Предатель-телеграфист был выявлен и поплатился за измену. С таким мелким человеком церемониться не стали. Прямых доказательств вины никто и не искал – просто распоряжением Вревского он был выслан в кишлак Чиили на краю Кызыл-Кума. Под надзор местных властей, бессрочно.

На пятый день после приезда Тринитатский отправился обратно в Россию. И предложил Лыкову с Титусом ехать с ним. Полного генерала сопровождал целый караван. Бывшие сыщики, а теперь снова лесоторговцы, охотно согласились. Путешествие через пески прошло с большим комфортом. Туземные старшины не знали, как угодить важному урусу, и разве что не лобызали его сапоги…

Перед отъездом выяснилось, что Лыкова все же обокрали. Пропали мерлушки, купленные им в Кара-Куле. Город воров взял с гостя свою дань…

Еще лесопромышленники переговорили со Скобеевым. Алексей предложил ему стать их представителем, который бы следил за исполнением контракта. Бумага бумагой, сказал он, а нужен и человек. Порядочный и знающий край.

– Вы уже успели узнать нас с Яковом Францевичем. И поняли, что мы ведем дела честно и никогда не обманем. А мы то же самое узнали про вас. Давайте же договоримся! – закончил сыщик.

– Я должен получить на это разрешение от начальника города полковника Тверитинова, – ответил полицмейстер.

– Что-то мы до сих пор обходились без него, – ухмыльнулся Лыков. – Получите согласие, но от Нестеровского.

– И то верно, – согласился капитан. – А…

– Какое содержание? Сто рублей в месяц. Плюс пятьдесят на разъезды, почтово-телеграфные

расходы и подарки мелким людям. Селяу для больших людей всякий раз оговариваем отдельно.

– Ого, – прикинул Иван Осипович. – Согласен!

– Это еще не все, – продолжил Алексей. – По итогам года мы выплачиваем вам тантьему – десять процентов от полученного с вашим участием дохода. Тут уж счет пойдет на тысячи – если хорошо сработаете!

– Согласен!!! – гаркнул капитан.

На том они ударили по рукам. Лыков вручил новому сотруднику пятьсот рублей подъемных. И тактично поинтересовался, не будет ли у Ивана Осиповича недоразумений с Нестеровским. Тот ответил: конечно, нет. Полицмейстер туземного Ташкента не имеет никакого отношения к строительству железных дорог. Стало быть, личной заинтересованности по прямым служебным обязанностям не видать. А свободное время есть свободное время. Для Туркестана самое обычное дело – всякого рода маклерство. Им занимаются все по мере сил. Жалованье ведь и у генералов не то чтобы очень…

Еще Алексей пригласил Ивана Осиповича в гости в Петербург, со всем семейством. И тот пообещал приехать в первый же отпуск.

Перед отъездом Лыков сходил на могилу Ольги Перешиваловой. Она была похоронена в ограде мужа, на христианском кладбище возле Салара. Сыщик посидел, погрустил. Но боль уже утихла. То ли он не успел как следует влюбиться, не совсем потерял голову… То ли очерствел душой. А вернее всего, очень хотелось домой, к жене и детям.

По соседству была еще одна знакомая могила, Христославникова. Лыков с Титусом сами занимались погребением. И вот теперь пора уезжать. Что станет с местом упокоения человека одинокого и всеми забытого? Деревянный крест рано или поздно сгниет. Память о Степане Антоновиче сотрется, будто и не было на земле никогда такого человека…

Тепло расставшись со Скобеевым, лесопромышленники укатили. Скорее бы… Тем более Титус получил телеграмму, что у него родился сын! После трех девчонок!

Так они и добирались до самого Петербурга – через Самарканд, Узун-Аду, Баку и Владикавказ. Инженер-генерал путешествовал со свитой из ординарца-поручика, лакея и денщика. В вагонах первого класса ему полагалось два купе. Прислугу ревизор отсылал во второй класс, и одно купе занимали Алексей с Яаном. Лыков видал разных генералов, и большинству из них давно пора было в богадельню… Михаил Львович оказался умным собеседником, тонким наблюдателем и осведомленным человеком. Даже жалко стало расставаться. Но пришлось. На Николаевском вокзале столицы генерал еще раз поблагодарил бывшего сыщика. За то, что отомстил за смерть единственного сына и выжег всю скверну, что скопилась вокруг этой трагедии. Очень звал в гости, с супругой, и Алексей обещал.

Титус сразу же уехал в Кострому. Перед тем как сесть в поезд, он выкинул черную повязку с руки и пошевелил пальцами. Все было в порядке. Яков напомнил приятелю:

– Смотри, не проговорись! Это меня верблюд лягнул! А в тебе хирург ланцетом ковырялся, помню, помню…

Лыков заявился домой один. Загорелый, пыльный, он был невыразимо счастлив, что снова с семьей. Вот только седины прибавилось, и между бровями у него появилась печальная складка. Варвара заметила это, но ничего не спросила. На другой день, когда детей увели на прогулку, он кое-что рассказал жене. О том, как оказался втянут в дознание по уголовным делам. И как они с Яаном успешно все распутали. А взамен получили пятилетний контракт на немыслимо выгодных условиях.