Тушью по акварели
Шрифт:
– Ясь, я достаточно взрослый человек, чтобы отличать плохих от хороших и понимать, кто мой человек, а кто нет, — стал закипать шеф.
– Нет, не можете, потому что даже представить не можете, что бывает в жизни, и не представляете, как это все можно пережить, — тихо отозвалась я.
– Ты серийный убийца? Киллер? – с насмешкой поинтересовался Ярослав Иннокентьевич.
Помотала в ответ головой.
– Тогда что? – развел руками в разные стороны он.
– Я больше не умею быть хорошей, не умею любить, доверять. Не умею, — прохрипела
Я долгое время ничего не чувствовала после того, как пережила и смирилась с тем, что произошло в детском доме. Видимо просто поставила блок. А сейчас он по кирпичикам сыпался, и я стала испытывать боль от того, что у меня никого нет.
– Ясь, — обнял меня начальник, и впервые в жизни после тех событий, я не отстранилась от мужчины. Наоборот вцепилась в его руку, как будто это соломинка, — пойдем, — мягко подтолкнул меня мужчина в направлении лавочки.
Мы сели. Я откинулась на спинку, запрокинула голову, чтобы предательские слезы не текли по щекам. Закрыла глаза и стала говорить.
– Я родилась в счастливой семье. Я любила их, — прошептала, видимо, очень тихо, потому что в этот момент Ярослав пододвинулся ко мне вплотную, голову подпер рукой рядом со мной.
Дальше говорить мне было сложно, потому что подступала истерика. Которая, как всегда, душила и не давала произнести ни слова. Собрала волю в кулак и подавила ее.
– Моя мама была очень красивой женщиной, — продолжила все-таки, — Красивой, но глупой и слабой, — силясь не зарыдать в голос, цедила из себя по слову, — А вот папа! Папа был сильным, мудрым, но старым, — все-таки вырвался всхлип из груди. В этот момент я осознала, как соскучилась, как безумно хочу к папе на ручки, как мне нестерпимо, просто жизненно необходимо мудрое, сильное плечо, а еще лучше спина, за которую я встану и переведу дух, - он любил нас, — прошептала я, — Любил, баловал, — вспомнила подарки, которые он дарил маме и мне, — И я думала, что так будет всегда. И мама думала. Но…
Картинка с похорон просто всплыла перед глазами, окончательно унося меня из реальности в прошлое. Я рыдала уже не сдерживаясь. В этот момент сильные руки пересадили меня к себе на колени, моё лицо уткнулось в крепкое плечо. Стало так тепло, так хорошо. Обвила руками шею, которая пахла чем-то терпким, и в то же время сладким. Будто окутывая меня теплом. И я отпустила себя. Рыдала так, как, наверное, еще никогда не рыдала. Было выбрано не то место и не то время, но это уже вышло из-под контроля.
Сколько времени прошло с начала разговора, не знаю. Но когда утихли слезы. И я смогла отлепиться от плеча своего начальника, вокруг стало смеркаться.
– Вот, молодежь пошла! На лавочках уже зажимаются! – раздался недовольный голос откуда-то из-за спины.
– Прекрати. Просто сидят люди! – еще один женский голос пытался успокоить собеседницу.
Подскочила с колен начальника. Но не потому, что мне было стыдно. Нет. Голос второй женщины мне
Ярослав
Разговор с Ярославой с одной стороны был тяжелым, с другой принес облегчение. Значит дело не в том, что я для нее дряблый старик без возможности завоевать ее сердце, а просто помирающий человек, к которому она не хочет привязываться. Потому что терять больно. В голове кружилось тысяча вопросов, которые натерпелось задать, но я молчал и ждал. И тут, совсем некстати, две бабушки, чтоб их. Ярослава тут же выскользнула из моих объятий и заметалась раненной ланью.
– Ясь, плюнь, иди сюда, - постарался успокоить, и без этих двух моралисток, обеспокоенную девушку.
Но Слава меня не слушала, она крутила головой и пыталась найти взглядом этих двух ворчливых женщин.
– Вон они, уже прошли! – указал направление, чтобы она успокоилась.
Но вместо того, чтобы сесть рядом и продолжить разговор, она побежала их догонять. Что для меня было очень странно. Ничего не оставалось делать, как идти вслед за ней.
– Вы меня точно не помните? – смотрела в глаза одной из них Яся, когда я подошел к ним.
– Детка, - отвечала ей женщина, - если бы я знала кто ты!
– Иванова Ярослава Яковлевна! – наспех протараторила девушка.
– Ох! – всплеснула руками незнакомка и схватилась за сердце.
Мы с Ясей инстинктивно кинулись к женщине. Которая уже к тому моменту заплакала и тоже кинулась к нам, а точнее к Ярославе, сжав ее в тесном кольце своих рук.
– Что за день сегодня? – задал риторический вопрос.
– Пятница, милок, - отозвалась вторая старушка, - от любви совсем потерялся?
– Если бы, - буркнул в ответ.
Вместе с моей не очень доброй собеседницей стали ждать, когда Яся и незнакомка наплачутся и наобнимаются.
– Вы меня вспомнили? – с надеждой в голосе обратилась опять к старушке девушка.
– Конечно, как забыть! Ведь у меня перед тобой должок! – подняла она палец вверх.
Яся непонимающе смотрела на женщину, потом на меня. Я совершенно был растерян.
– Твой отец, царствие ему небесное, оставил тебе наследство. Должна я была его отдать в восемнадцать лет. Если вдруг, - женщина перекрестилась, - он не сможет. А вышло вот как! – женщина опять заплакала.
– Вы… - протянула Яся, у которой на лице был виден мыслительный процесс, - Марья Степановна, - с новой силой зарыдала моя ненаглядная, - а я все вспомнить не могу. Голос такой знакомый, родной. Аж, мурашки, а вспомнить не могу, - провела по рукам Яся.
– Не мудрено! Времени-то сколько прошло! Я и сама тебя не узнала бы, если бы сама не подошла. Ты уезжала девочкой маленькой, а вон, - указала на меня кивком, - уже невеста.
Ярослава посмотрела на меня каким-то странным взглядом. И обратно повернулась к женщине.