Тусовка инкорпорейтед
Шрифт:
– Да не важно, – пожала плечами Зоя. – Иногда ты слишком серьезен.
Мерлин улыбнулся:
– Мне об этом уже говорили.
ЧАСТЬ III
МЫШКА ПРЕВРАЩАЕТСЯ В ТИГРИЦУ
33
– Ну и утро, – простонала Зоя, выползая в кухню. Она открыла холодильник и, обнаружив пустые полки, обреченно повисла на дверце. А на что, собственно, можно было рассчитывать? Что ночью появятся маленькие эльфы, о которых, бывало, рассказывал ее отец, и набьют холодильник молоком, соком и кофе? И приготовят
– Не буди меня до вечера! – крикнула ей из гостиной Мышка, которая лишь под утро уснула на диване Скай. Когда уже после четырех утра они вывалились из очередного, третьего по счету, клуба, ни Мышка, ни Зоя не были в состоянии самостоятельно добраться до дома. Мерлин усадил их в такси и дал водителю адрес Скай, поскольку это было гораздо ближе, чем жилище Мышки на Риверсайд-драйв. По крайней мере, это Зоя помнила более или менее отчетливо, но вот остальная часть вечера превратилась в размытые кадры, словно снятые сквозь запотевший объектив – оригинальное кино, где звуки речи не совпадали с движением губ персонажей.
– Нет, лучше не буди меня до четверга, – уточнила Мышка. – Хотя мне вообще-то некуда спешить. Так что, пожалуй, до пятницы.
Зоя прошла через кухню и присела на низенький столик рядом с Мышкой.
– Ты в порядке?
– Обязательно буду в порядке. Как только пойму, что делать со своей жизнью.
– Ты говоришь, как взрослый человек.
– Кофе. Мне нужен кофе.
– Я схожу. – Зоя направилась в спальню, стараясь держать голову прямо. Почему она не может пить, как раньше? Зоя поднялась около девяти, залпом выпила два стакана воды и три таблетки тайленола, но голова по-прежнему была словно набита ватой и гудела от боли. Зоя натянула футболку и джинсы, но как только наклонилась, чтобы завязать шнурки на кроссовках, боль острием копья пронзила голову. – Боже, я старею!
– Я все слышу, – отозвалась Мышка. – Заткнись. – Будь со мной повежливее. Только я в состоянии добраться до магазина.
На улице было свежо и солнечно; доносился легкий запах моющего порошка, которым сторож отскребал ступени здания. Зоя проскользнула мимо него. В воздухе пахло весной. Фруктовые лотки на углу радовали глаз яркими красками: груды апельсинов, яблок, лимонов, охапки цветов. Башня из лимонов неожиданно напомнила Зое об их с Ником поездке в Новую Англию. Они проезжали мимо ферм, полей с цветущими лютиками. Вокруг расстилались открыточные пейзажи – зеленые лужайки, церковные шпили, лесистые холмы, маленькие домики.
Они вообще много путешествовали; Нику вечно не сиделось на месте, ему необходимо было куда-то стремиться, что-то исследовать, искать дорогу – его не устраивало просто находиться где-либо. Возможно, он никогда не испытывал счастья прибытия, момента достижения и удовлетворения. Почему-то в памяти застряли именно те поля цветущих лютиков. Зоя тогда ужасно хотела остановиться на несколько минут, пройтись по краешку поля, посидеть на травке, а может, даже чуть-чуть поваляться под теплыми солнечными лучами. Они несколько часов ехали без остановок, и запах машины, кожаных сидений, салона утомил ее. Зоя чувствовала себя заточенной в клетку из стекла и металла, тогда как мимо проносились прелестные деревеньки, поля и фермы – напоенные свежестью и недоступные. Совершенно недоступные.
В
Ник говорил об их противоположных качествах так, словно выступал в суде присяжных. И наконец подвел итог:
– Давай посмотрим правде в лицо – мы несовместимы.
Несовместимы. Это слово потрясло Зою. Она всегда знала: они разные люди, но полагала, что именно различия помогут им остаться вместе. Зоя считала, что они дополняют друг друга.
В ту ночь разразилась страшная гроза, и им пришлось свернуть с дороги и остановиться на ночь в крошечной деревенской гостинице где-то в Нью-Гемпшире. Хотя Ник и не подумал извиниться и взять назад свои слова о несовместимости, Зоя все же страстно обняла и поцеловала его, когда он повалил ее на кровать. Это был безумный, дикий и в то же время великолепный секс. Ник заставлял Зою умолять его, угрожал, а она принимала его правила игры и уступала, движимая почти отчаянным желанием. Гроза словно стремилась разрушить их отношения; когда потоки воды стекали по оконному стеклу, грохотали по крыше, казалось, что равная по силе стихия проверяет их чувства.
«Наверное, это наша последняя ночь, – подумала Зоя, когда Ник грубо и страстно вошел в нее. – Все в порядке, – убеждала она себя. – Это наше прощание. Я теряю мужчину, которого люблю, потому что он не хочет понять, что мы принадлежим друг другу. И я буду тосковать о нем всю жизнь, но сейчас мне просто необходимо отдаться ему, любым способом, каким он захочет меня взять».
На следующее утро, едва проснувшись, Ник притянул ее к себе и заявил:
– Ночь была потрясающей. Так когда мы поженимся? Вот и все предложение. Никаких тебе романтических предисловий, никаких объяснений, просто констатация факта. Тем же тоном, каким люди спрашивают: «Так что у нас на обед?»
«И я сказала "да"», – подумала Зоя, уже входя в магазин. И поморщившись, прижала ладони к вискам. Головная боль усилилась: последствия похмелья или воспоминаний о Нике? Он сделал предложение как бизнесмен, рассчитывающий на слияние компаний. А она согласилась как дура.
Двадцать минут спустя Мышка и Зоя сидели на полу, прислонившись затылками к дивану, и сжимали в руках картонные стаканчики с кофе.
– Мне нужен душ и чистая одежда. – Мышка оттянула ворот кофточки, в которой спала, сунула туда нос и сморщилась. – Похоже, я в неважной форме.
– Я найду тебе какую-нибудь одежонку. Как только поутихнет отбойный молоток в моей голове. – Зоя прижала теплый стаканчик к щеке. – Мы больше не можем так пить.
– Ага, не сегодня по крайней мере.
– Итак… что мы будем делать?
– Сегодня?
– Я имею в виду наше будущее вообще. – Зоя отхлебнула кофе и прикрыла глаза. – После бурной ночи я всегда испытываю потребность в покаянии и очищении. Как будто после серии дурных поступков могу внести необходимые коррективы, наладить свою непутевую жизнь.