Тусовка на острове Скелета
Шрифт:
– Да ладно уж, - поспешил Алешка.
– Сразу за автомат. Дим, расскажи им. Мне они все равно не поверят. Да еще ругаться будут.
– Там, - я куда-то махнул рукой, - на маленьком островке полудикий ученый человек живет. Ваня.
Я не ожидал такого эффекта. Папа вскочил:
– Иван?
– Ваня, - поправил Алешка.
А папа повернулся к Алешину:
– Это Чижов! Ты понял, Алешин?
Тут еще один эффект: Алешин открыл рот и выронил автомат. Себе на ногу. И сказал:
– Не может быть, Сергей Александрович!
– У
– Два года!
– Алешин подобрал автомат.
– Два года, Сергей Александрович!
– Видимо, не теряют надежды. Деньги-то какие!
Мы внимательно прислушивались, но ничего понять не могли. Этот разговор напомнил нам мутные речи Ва-ни. Алешка даже незаметно коснулся пальцем виска и сказал мне:
– Гы, Дим?
– У-у-у, - ответил я.
Тут папа вспомнил о нас. Встал.
– Пошли. Нужно доставить его сюда.
– Он не пойдет, - сказал Алешка.
– Табу, - добавил я.
– Он боится, что его тут съедят.
– Кто?
– удивился папа.
Я промолчал, а Лешка вполголоса заметил:
– Какой-нибудь полковник.
Папа на эти слова не обратил внимания, сказал Алешину:
– Останешься здесь, гляди в оба.
– Не беспокойтесь, Сергей Александрович.
– Надо на лодке плыть, - сказал Алешка.
«Афалина» оставила нам свою моторную шлюпку. Мы ею не пользовались, чтобы зря не расходовать бензин. Но сейчас не тот случай.
Папа сунул зачем-то за пояс пистолет, и мы пошли на берег. Шлюпка лежала на песке. Тут же набежали веселые коричневые островитяне и с песнями и прыжками помогли нам столкнуть ее на воду.
Папа опустил мотор, дернул шнур стартера. Мы вышли подальше в море, чтобы не цеплять днищем рифы, обогнули остров, вошли в пролив. Все это время папа смотрел не в море, а на берег. Наверное, все боцмана искал. Глазами.
Пристали к берегу Скелета.
– Ну и где он?
– спросил папа.
– Наверное, в хижине, - Алешка пожал плечами.
– Ест. Он все время ест. Проголодался в одиночестве.
– И заорал изо всех сил: - Гы!
Папа даже шарахнулся от него. Однако - сработало. Кусты осторожно раздвинулись - и появился Ва-ня. Но не весь, одна голова. Он долго изучал папу, потом подошел. Папа протянул ему руку. Ва-ня сначала резво отпрыгнул, затем вернулся на место и ответил робким рукопожатием.
– Чижов?
– спросил папа.
Ва-ня нахмурился. Он будто что-то вспоминал. Потом его лицо осветилось улыбкой:
– Чи-жов! Гы!
– У-у-у!
– сказал Алешка.
– Прекрати!
– оборвал его папа.
– С ним нужно разговаривать нормально. Тогда он быстрее придет в себя. А вообще ему врач нужен.
– И папа еще раз спросил: - Чижов?
Ва-ня закивал.
– Теплоход «Айвазовский»? Круиз?
– Вазовски! Гы! Круизм.
– Пора домой, - сказал папа.
– В Россию.
Ва-ня
– До-мой! Мос-ква! Квар-ти-ра! Катя! Дом!
– Вытер ладонью слезы.
– Вазовски?
– Нет. Самолет.
– Лай-нер?
Мы были поражены, как быстро этот одичавший человек, отвыкший от человеческой речи, приходил в себя. Вот тебе и «Гы!».
Папа сделал понятный жест, приглашая Ваню в лодку. Не тут-то было. Ваня сморщился и опять чуть не заплакал.
– Табу! Ням-ням!
– Нет табу, - твердо сказал папа.
– Все хорошо. Нет ням-ням.
Вот это Ваня понял совершенно. А я ничего не понимал. Говорят они с папой вроде почти нормальным языком, а по сути все вроде «Гы» и «У-у-у».
Я посмотрел на Алешку. Он внимательно слушал весь этот тарабарский разговор, но в его глазах непонимания не было. Ему было все ясно. Я дернул его за рукав. Он отмахнулся от меня, как от мухи.
– Потом, Дим! Дай послушать!
– Домой, - повторил папа.
– Нет табу.
– Вещи, - ответил Ваня.
– Барахло. Книга.
– Пошли.
И мы пошли в его хижину за вещами. Папа, когда мы пришли, с интересом огляделся. Улыбнулся. И сказал:
– Робинзон.
Ваня засмеялся и ответил:
– Хватит! Много люди - хорошо. Один люди - плохо. Домой!
– И он стал хлопотливо собирать свои пожитки.
– Нет Робинзон!
Вещей было не так много. Ваня сложил их на полу хижины. Кучка получилась: рукопись из пальмовых листьев, кастрюля, мятая и черная от копоти, чайник без носика, нож без ручки, несколько гнутых ложек, лук со стрелами, копье со страшным наконечником из акульего зуба.
Папа поднял лук, осмотрел его и сказал:
– Оставь его здесь. В Москве охота с луком запрещена.
– Охота - нет!
– согласился Ваня.
– Музей - да.
Здорово он стал соображать.
Алешка вдруг сказал:
– Лук, посуду и копье надо оставить здесь - вдруг кому-нибудь пригодятся.
Интересно - кому это?
Ваня бережно уложил в корзинку рукопись и чернильницу, стал складывать в плетеный мешочек красивые раковины и белые и розовые кораллы.
Папа вполголоса нам объяснил:
– Иван Чижов - знаменитый коллекционер. Ученый. Всякие редкости - его страсть.
– У меня этих ракушек, - сказал Алешка, - два мешка. Могу один ему подарить.
– Подари лучше оба, - посоветовал папа.
Мы покинули хижину и уселись в лодку.
– Табу нет?
– спросил Ваня, указав на наш берег.
– Ням-ням нет?
– Давно нет, - сказал Алешка.
Но копье свое Ваня все-таки прихватил.
Папа вывел лодку проливом в открытое море и направил ее к селению.
Для наших островитян возвращение лодки да еще с новым пассажиром - это огромный праздник. Они столпились на берегу - все в венках - и, приплясывая, с нетерпением ждали нашего приближения.