Тутти Кванти
Шрифт:
— Что?! — вскрикнула Юи. — Тебя вызывали?
— Нет-нет, успокойся, — Цв погладил ее волосы. — Но готовыми надо быть ко всему: в первой фаланге начали трясти таких же, как я. Мы с Дл думаем… бежать из гарнизона.
— Спятили? — Юи села на постели. — Все равно же поймают! И еще хуже будет: удрали — значит, виноваты. — Слезы брызнули непроизвольно. — А о женах подумали? Хороши дружки, сговорились…
— А что делать? Ждать, когда на меня донесут?
Быстрым движением Юи смахнула слезы и пала на грудь мужа, впиваясь взглядом в его зрачки, точно гипнотизируя.
— А как Поводырь назвал доносчиков,
— Ну и что?
— А то, что надо становиться самым лучшим вероносцем! Молчать сейчас непатриотично. Вставай и пиши «свс»… нет, на это ты ухлопаешь месяц… Одевайся и иди — прямо сейчас, среди ночи, правдоподобней будет! — к ревнителю гарнизона и скажи, что лично знаешь прислужника врага нации — он сам похвастался тебе, как бегал к начальнику штаба за поручениями.
— Да ты что! Я даже не знаю, в ком такое заподозрить…
— Знаешь! — задушенно прокричала Юи.
Он с силой сбросил ее с себя. Сел, невидяще уставился в незашторенное окно.
— Ты знаешь прислужника врага нации, — гипнотически шептала молодая женщина. — Иди и стань патриотом!
— Ты хочешь, чтобы я стал подлецом?
— Патриотом! — закричала она в истерике и ударила его по скуле. — Кто-то из вас двоих все равно станет патриотом — не ты, так он! Может быть, он уже идет к ревнителю, пока ты тут благородничаешь! — И она застонала, с размаху врезав лицо в подушку. — Иди-и!
Он сполз с кровати и сомнамбулически принялся одеваться.
27
Диктатор сек и сек стремительными диагоналями неоглядный офис. Ге-Стаб и ур-Муон, не получившие разрешения на выход из мундирного состояния, стояли навытяжку и синхронно, точно вымуштрованные для парадных ритуалов боевики, пощелкивали каблуками, поворачиваясь вслед за проносящимся повелителем. Их сияющие лики, которые они наконец-то донесли до этих апартаментов, поблекли — оба решительно не понимали причину столь острого нервного возбуждения ва-Жизда.
Урезав вполовину очередную диагональ, диктатор замер перед полковниками.
— Кто ответит за провал операции?
Вопрос напрочь противоречил только что доложенным оперативным данным, но на возражение никто не осмелился.
— Если трафальеры начнут снимать нас с орбит, как мух, что сделать мне с вами? Какая кара возместит потери?
— Повелитель, — отважился разъять губы ге-Стаб, испугавшийся не столько кары, сколько перспективы опять остаться не у дел, — во все предыдущие агрессии трафальеры норовили уничтожить наши космолеты на дальних подступах. Теперь же мы барражировали ближний к ним космос, и довольно… нагло. Этого ничьи нервы не выдержат…
— А уж тем более системы слежения, — вступился за свою идею ур-Муон.
— А если это все же изощренная хитрость?
Стало ясно, что диктатор ищет максимально надежных опор для эпохального решения. Шеф военного департамента посчитал, что субординационная покорность тут неуместна, и ответил не без дерзости:
— А если бы наши космолеты включили сверхмощные распылители вещества РВ-11? Что бы осталось от их защитных зон? Космолеты ведь пересекали их!
— А если бы
— Могли, но не изобрели! — Торжествующая нота возвысила голос ур-Муона. — Об этом я специально запрашивал трафальерскую военную науку в лице… айсеба ле-Трана, известного аборигенам под именем свыската Хг! Ответ нашего доблестного ползуна был категоричен: над противоядием бьются, но пока его нет!
Нервическое напряжение спало с лица ва-Жизда: последний довод как будто убедил его. Будничным кивком усадив приближенных в кресла у стола, он расслабленно обратился к ур-Муону:
— Нулевую реакцию на космолеты ты, конечно, объясняешь происходящими на Трафальеруме процессами?
— Только ими, повелитель. Еще бы: не захваченных эпидемией доносительства уже практически не осталось. Одна половина населения — в терцетах, другая — под терцетами. Причем взаимоциркуляция между половинами имеет тенденцию к усилению: тот, кто вел расследование, вдруг становится подследственным и наоборот. Это ли не свидетельство зрелости плода?
— Не страшно срывать?
Палец диктатора жестко уткнулся в духовника. Тот помедлил…
— Страшновато, повелитель…
— Ему, повелитель, но не мне! — встревожившись нависшим откладыванием сбора урожая, вскричал ге-Стаб. — Надо скорее начинать.
— Благоразумием ты не болен, — усмехнулся ва-Жизд. — Теперь мы с ур-Муоном знаем, кто первым сказал «Начинать!» и кому за это первому возноситься в пространство — по трафальерскому обычаю.
Все трое неестественно и коротко засмеялись. Диктатор протяжно и шумно втянул воздух, прогоняя улыбку. Уловив необычность момента, приближенные встали.
— Во славу Айсебии — да будет так! — Негромкая торжественность прозвучала в страшных словах. — Полковник ге-Стаб, запустить программу «Плод» в действие!
Две пары каблуков выбили скупую дробь.
28
После обоюдных и виртуозных по казуистике доносов двух биоников, провинциала Зл и столичника Фр, физик-теоретик Кх, вполне освоившийся в роли вершителя венка терцетов, окончательно уяснил, что предложенные ему функции увлекают его куда более, чем дебри космоэнергетики. Сама собой выпестовалась и мечта — переиначиться в культовики городского ранга. Честолюбивые притязания подогревались устойчивыми слухами о том, что Шш, правую руку ревнителя веры, берут в Державный синклит и вводят в высший культовый совет — Круг Всадников. Понимая непомерность цели — просочиться на освобождающийся пост, Кх тем не менее усидчиво вил себе репутацию эталонного вероносца, вил с той самой поры, как выступил в качестве специалиста главным свидетелем обвинения в деле доктора Грж. Усердие его было замечено и оценено — в вершители производили лишь перспективных. И Кх выжимал из своего нежданно обнаруженного дарования максимум: угодничал перед ревнителями, но тонко до неприметности, постоянно испрашивал у них рекомендации, но так, что это льстило их самолюбию, восторгался их тирадами и деяниями, но с такой искренностью, в которую верилось, подбрасывал им идеи и идейки, но так, что мудрость проистекала как бы от них…