Туз Черепов
Шрифт:
Волосы Джез выбились из-под резинки и, как мокрые ремни, хлестали ее по лицу. Безумные глаза, руки по локти в крови, зубы, подбородок и щеки промокли от крови.
Маны громко выли в ее голове, радуясь вместе с ней, празднуя вместе с ней. Песня братьев и сестер пульсировала в ней, билась как в ушах, так и в сердце.
Это была свобода. Быть собой, и ничего больше.
— Джез?
Он позвал ее человеческим голосом. Этот странный, этот отвергающий. У него есть дар, но он не хочет открывать ящик. Он держит его закрытым и спрятанным, и делает вид, что его нет. Но вы только посмотрите
Она любила его. Она ничего не могла с собой поделать, и любила в нем подобие себя. Но и жалела его, как жалкого недомерка.
— Джез! Вернись! Ты не можешь сражаться со всеми!
Но она не хотела возвращаться. На ее пути стояло еще больше мужчин, по меньшей мере дюжина, против нее послали целый отряд. Организованные и решительные люди, не запаниковавшая добыча. Единство придавало им храбрость.
Она сознавала опасность, но не сделала ничего, чтобы уклониться от нее. Убийство опьяняло, азарт кружил голову. Она была маном, и только им. Она выбрала манов и приняла их, полностью.
Дюжина? Она может убить вдвое больше.
Позади и сбоку от нее стоял в снегу урчащий и дымящий генератор деревушки. Он находился немного в стороне от других зданий — узел проводов, рычагов и цистерн, каждая размером с небольшой амбар. Поэтому они не могли обойти ее и были вынуждены идти напрямик к своей цели, или рисковать взорваться. Колебания и неуверенность разрушат их единство. Она пронесется сквозь них, как волк среди овец, и они рассеются, как и их товарищи.
— Джез!
Пелару, вынырнувший из колючего хлещущего снега. Она не обратила на него внимания, ее взгляд не отрывался от приближающихся солдат. Они еще не видели ее; у них не такие острые глаза. Они все еще искали ее.
Он схватил ее за руку, и она оскалила зубы и резко повернула голову. Он не давал ей уйти. Его прекрасная одежда промокла, вся его осанка и элегантность исчезли, но, тем не менее, она смягчилась при виде него.
— Пожалуйста, — сказал он. — Их слишком много. Твои друзья нуждаются в тебе.
Она не шелохнулась. Слова пронеслись мимо, бессмысленный поток звуков.
— Сражайся вместе со мной, — сказала она.
— Они задавят нас числом! Мы должны помочь защитить деревушку, чтобы твой капитан мог…
«Сражайся вместе со мной!» На этот раз она использовала мысленную речь, а не рот, толкнув к нему мысль; она протянула ее как меч, рукояткой вперед.
Но он не взял его. Он услышал мысль и отверг меч. Речь манов ужасала его. Он отпустил ее и, потрясенный, отступил.
Она с отвращением отвернулась. Кто-то неподалеку закричал. Они увидели ее. Пора.
Она прыгнула к ним и полетели пули. Некоторые, выпущенные в спешке, отлетели, опасно звеня, от труб, окружавших генератор. Громкий голос, заглушивший ветер, пролаял приказы, стараясь уменьшить панический огонь. Предводитель. Она займется им первым.
Она пригнулась и замелькала, летя зигзагом через снег. Солдат охватил страх, несмотря на всю
— Сержант! Она достала сержа!
Линия подалась назад, когда она начала рвать их изнутри. Они спотыкались, ругались и крутились, пытаясь увидеть ее. Они стреляли, но вместо нее попадали друг в друга. Она выла от радости, прыгая от жертвы к жертве, оставляя за собой тела, делая снег красным.
И это лучшее, что они могут?
И вот появился еще один, который брел через снег, согнувшись под тяжелым рюкзаком. А что у него в руке?
Джез сражалась во многих стычках, но никогда не участвовала в регулярной войне. Она знала револьверы, винтовки, дробовики и спрятанные ножи, но никогда не видела огнемет. К тому времени, когда она осознала угрозу, было уже слишком поздно. Даже для нее.
Струя огня вырвалась из сопла огнемета и вонзилась прямо в схватку, захлестнув всю группу. Напуганный до смерти оператор не отличал врагов от друзей. Джез могла избежать пули, но от облака горящей смерти уйти был невозможно. Она прыгнула, но огонь схватил ее на лету, и, внезапно, весь мир превратился в боль.
Она упала на снег, громко крича. Пламя охватило ее ноги и торс. Ее одежда горела, ее кожа горела. Боль, сплошная невыносимая боль. Она не могла думать, пламя выжгло все мысли.
Люди рядом с ней кричали, по снегу катались живые факелы, стелился черный дым, пахло горящей плотью. Она дико металась среди них. Кто-то выстрелил, никуда и ни в кого.
Оператор огнемета заметил ее и опять направил на нее сопло. Она тоже увидела его, и инстинкт заставил ее отвернуться и прикрыть себя. Он нажал на гашетку и ударил по ней полной струей.
Огонь охватил ее и заревел в ушах. Волосы вспыхнули. Спина почернела и запузырилась. Она попыталась закричать, но, вместо этого, вдохнула горящий воздух. Боль была повсюду, внутри и снаружи, бесконечное страдание непостижимой силы.
Тело отказалось повиноваться. Она упала на колени и повалилась в снег, который зашипел и задымился, когда она ударилась об него.
Струя пламени отвернулась от нее, и это был Пелару, ее любимый Пелару, в его истинной форме. Он схватил оператора огнемета и оторвал ему голову. И, хотя она уже ослепла, она все равно видела его, внутренним зрением, видела симфонию цветов, из которых он состоял. Даже несмотря на боль, ее сердце заныло при виде такой красоты.
Человек без головы упал, но его пальец все еще нажимал на гашетку. Струя огня пролетела через воздух и облизала оболочу генератора и цистерн с горючим, питавшим его.
Глаза Пелару встретились с ее, и в это мгновение она полностью поняла его. Потом цистерны взорвались, и все исчезло.
Глава 32
Тридцать секунд — В клетке — Где мало кто осмеливался ходить — Воротник
Во мгле почерневшего особняка Крейк затаил дыхание. Капля ледяного пота скатилась чуть дальше по его черепу.