Туз червей
Шрифт:
– Так что, если твоя цель – обобрать какого-нибудь простака, ищи себе кого-нибудь другого.
Миленько. Я ничего ему не отвечаю, потому что совершенно плевать, что он там обо мне думает, и подхожу к стоящему около входа Левию. Томас же куда-то исчезает, вероятно, в темный уголок, в котором он сможет излить всю свою ненависть к жизни в личный дневник.
Готова поспорить, он был из тех эмо-подростков, что в 2010 году писали депрессивные стихи на Тамблере. У меня фобия на таких.
– Куда он делся? – спрашиваю я у Левия, взгляд которого прикован к моей левой руке.
И тем не менее он не накрывает
– У Томаса другие дела, – отвечает он, прежде чем сменить тему: – Полагаю, отсутствие кольца будет проблемой.
Да, это действительно может вызвать некоторые вопросы. Но если мы купим обручальные кольца, то шутка зайдет слишком далеко. Я приспускаю свои солнцезащитные очки на нос и все же говорю ему:
– Если уж на то пошло, я предпочитаю бриллианты.
– Приму к сведению.
Мы проходим через зал, огибая стоящую в центре римскую статую. Я чуть не задыхаюсь, когда снаружи на нас обрушивается волна обжигающего зноя. Я очень люблю солнце: я итальянка, а потому привыкла к нему. Но это нечто совершенно иное. Воздух настолько горячий и сухой, что почти невозможно дышать.
Левий подводит нас к бассейну – которых здесь, к слову, шесть, – и я присвистываю от восхищения при виде этой красоты. Он оформлен в самом настоящем античном стиле, с колоннами, статуями и скульптурами, вдохновленными греко-римской империей.
Я с завистью разглядываю купол и его каскадом стекающие струи воды. Мне невыносимо хочется нырнуть в воду. Уверена, в ней очень свежо. Я мысленно отмечаю, что мне как можно быстрее нужно будет приобрести купальник.
– Кстати. Как ты меня тогда назвал?
Левий непонимающе смотрит на меня, занимая несколько шезлонгов. Он снимает обувь и носки, обнажая тонкие, изящные лодыжки. Не знаю, по какой причине и как это объяснить, но кажется, что он очень о себе заботится.
Это горячо.
– Там, под объективами, ты как-то меня назвал. Полагаю, на русском.
– А. Lyubimaya? Это значит «любовь моя».
Я запрещаю себе как-либо на это реагировать, но вопреки моей воле по коже пробегают мурашки. Звучит красиво. И очень естественно из его уст. Глупо, но я вспоминаю о словах, что сказал в лифте Томас. «Я люблю его, но вкусы в женщинах у него весьма сомнительные».
И все же мне не кажется, что за этим кроется какой-то больший интерес. Левий как будто бы из тех людей, что глубоко одержимы соперничеством и, следовательно, эмоционально недоступны. На первый взгляд он кажется самым настоящим джентльменом, но я не могу представить, чтобы он заботился о женщине – или даже о мужчине.
– Тогда как мне называть тебя? Этим же словом?
Он наклоняется к небольшому деревянному столику, стоящему между нашими шезлонгами, и достает из кармана колоду карт.
– «Левий» будет в самый раз.
Как я и говорила – никакого интереса.
– Мы здесь, чтобы работать, – напоминает он мне.
– И я крайне серьезно отношусь к своей роли. И коли уж я безумно в тебя влюблена, я не стану называть тебя «Левий», как делает все остальное население Земли. Это отстойно и банально. А вот если я стану использовать какое-нибудь русское ласковое
Наконец он поднимает на меня глаза, явно не впечатленный моей речью, но ничего не говорит. Я довольствуюсь тем, что смотрю на него в ответ, давая понять, что предельно серьезна. Я и сама не знаю, что за игру веду, и, скорее всего, в процессе обожгусь, но, как и всегда, меня это не останавливает. Потому что, по всей видимости, когда мне становится скучно, я начинаю флиртовать, причем исключительно с теми, кого ненавижу или кому завидую.
Он раздает карты, а затем тихо говорит:
– Lyubimyy. То же самое, только для мужчин.
Я закрываю глаза и снова и снова повторяю это слово, стараясь как можно больше к нему привыкнуть. После шестого раза я замечаю на себе взгляд Левия. Выражение его лица все столь же непроницаемо, но во взгляде что-то изменилось. Я поднимаю бровь. Он в ту же секунду отводит глаза, словно бы мне это привиделось.
– За работу.
Глава 6. Май. Лас-Вегас, США. ЛЕВИЙ
Вторую половину дня Роза проводит за тем, что объясняет мне, как считать карты и выводить вероятности. Разумеется, я в этом не новичок: подсчет аутов – базовый навык игрока в покер. Но, должен признать, я никогда особо на него не полагался. Я всегда считал, что это одновременно и слишком сложно, и по сути своей является пустой тратой времени.
– Всегда помни о том, что это не непогрешимая наука, – напоминает она, тасуя у бассейна карты. – Никогда нельзя знать руку оппонентов наверняка.
– Я не идиот, Роза. Просто объясняй.
Так она и поступает, да и еще, должен признать, очень толково. Словно прямо на моих глазах она становится совершенно другим человеком. Она кажется… увлеченной этой темой. И ей это очень идет. Гораздо больше, чем этот ее нелепый и банальный флирт.
– Начнем с «Правила умножения на четыре и два», – говорит она, раздавая нам карты. – Оно используется только на стадиях флопа и ривера [5] . На флопе, чтобы рассчитать свою долю, ты умножаешь количество аутов на четыре. На ривере – на два.
5
Ривер – это пятая и последняя карта, которую переворачивают после терна, и третий круг ставок.
Мне никогда особо не давалась математика, но я довольно быстро улавливаю, о чем она говорит. Вопреки мнению множества людей подсчет карт помогает нам не угадать, какие попадутся карты, а подсчитать вероятности.
– Значит, если на стадии флопа у меня двенадцать возможных аутов, я умножаю их на четыре? – резюмирую я, чтобы удостовериться. – И у меня получается… сорок шесть процентов вероятности того, что выпадут хорошие карты и я соберу свою руку.
– Скорее сорок восемь. А в случае если двенадцать аутов осталось на терне, то процентов получается двадцать четыре.