Туз червей
Шрифт:
С другой стороны… это прекрасная возможность выдвинуть свои требования. В конце концов, это всего полтора месяца.
– Я даже не знаю, кем ты работаешь. С учетом всей имеющейся у меня информации ты с таким же успехом можешь быть членом русской мафии.
Он закатывает глаза, а затем ровным голосом отвечает:
– Как банально. Я владелец русского ночного клуба «Распутин». Так спокойнее?
Это открытие весьма меня удивляет. Владелец ночного клуба? Вкупе с покером он, кажется, действительно вполне может быть при деньгах. Но я не могу сдаться
– Хорошо, я согласна. Но я хочу больше денег.
– Само собой разумеется.
Затем он объясняет мне, что забронировал номер люкс, чтобы у всех было достаточно личного пространства, но при этом со стороны казалось, будто мы спим в одной постели. Поверить не могу, что реально это делаю…
– Здесь три комнаты, каждому по одной. Если уж на то пошло, то нам даже не обязательно ни видеться вне тренировок, ни нравиться друг другу.
Все четко и ясно. Я соглашаюсь и спрашиваю, займет ли блеклая копия Тора соседний номер, и это вызывает у него очередную торжествующую ухмылку.
– Нет. Томас останется здесь, с нами.
Я вопрошающе поднимаю бровь, на что он отвечает:
– Угадай.
Поверить не могу.
– Тито?
Он лишь шире улыбается, будто смеясь над какой-то беззвучной шуткой. Я не особо понимаю его логику. Это рискованно – занимать соседний с ним номер. Он слишком близко, близко настолько, что одной ошибки с нашей стороны будет достаточно, чтобы он разгадал наш обман. Не знаю, о чем он думает, но, на мой взгляд, у него слишком извращенный мозг. На сегодня с меня хватит.
– Левий.
Он поднимает на меня взгляд, весь внимание. Я крайне серьезным голосом говорю:
– В следующий раз, когда ты решишь действовать у меня за спиной, мой локоть прилетит тебе в лицо.
Молчание с его стороны тяжело, холодно и опасно. Я сверлю его взглядом, давая понять, что не шучу. Что я ненавижу, когда меня водят за нос. Что я ему не сотрудник, а союзник. Или я буду ему ровней, или не буду никем.
Поскольку я не нуждаюсь в его ответе, я беру чемодан и начинаю подниматься по винтовой лестнице в поисках комнаты. Ровно тогда, когда я уже почти исчезаю в коридоре, от стен эхом отражается его ровный голос:
– Раз уж мы заговорили об угрозах…
Я оборачиваюсь и замечаю взгляд его яростных глаз, направленных на меня с пугающим спокойствием. Ледяным тоном он говорит:
– Больше никогда не хватай меня так, как тогда в лифте.
Тишина. Он что, думает, что я Томас? Что я стану подчиняться ему и все сносить только лишь потому, что он мне платит? Потому что если так, то, пожалуй, велик риск того, что его ожидает неприятное удивление. Я улыбаюсь ему и продолжаю шагать, перед этим бросив за спину:
– Будет зависеть от твоего поведения, Левий Иванович.
Номер просто невероятен.
У меня высокая и огромная кровать с матрасом настолько мягким, что я каждое утро переживаю, что не смогу с нее встать. Комната Левия располагается на первом этаже, рядом с большой
Я испытываю просто невероятный восторг, пусть даже мысль об очередном путешествии и вселяет в меня некоторую тоску. Хотя я попадаю во множество приключений и проживаю в роскошных местах, я жалею об отсутствии нормальной жизни. У меня нет своей мебели, специально выбранного постельного белья, комнатных растений… Мне бы хотелось развесить на стенах картины, любимые фотографии, но это невозможно.
Такое чувство, будто у меня нет ничего. И это изнурительно.
Ни разу, зайдя в номер, я не столкнулась с Левием. Сходив в душ, я усаживаюсь на диване, держа в руке бокал с вином, и закидываю ноги на стол. Как по мне, покой длится недостаточно долго.
– Ни в чем себе не отказываешь?
Я не поднимаю глаз, узнавая грубый акцент заявившегося без приглашения Томаса. Он, как обычно, хмурит брови и снисходительно смотрит на меня. Не нужно быть гением, чтобы понять: он мнит себя лучше всех остальных. В иных обстоятельствах мы могли бы с ним подружиться.
– Нашла в холодильнике, – говорю я, чокаясь в воздухе.
– Сейчас полдень.
– Где-то в мире стопроцентно найдется место, где сейчас шесть вечера.
Он замирает напротив, прожигая меня взглядом голубых глаз. У него, мягко говоря, нестандартное лицо. Он по-своему красив, но по большей части пугает. Он сообщает, что Левий ждет меня в вестибюле отеля. Я спрашиваю зачем.
– Работать. За это ведь тебе и платят, нет? Завтра начинается турнир.
Я залпом допиваю остатки белого вина и, водрузив бокал на журнальный столик, встаю на ноги. Я оставляю свой пиджак, устав от изнуряющего пустынного зноя, и следом за Томасом выхожу из номера. Я спрашиваю, почему он решил заселиться вместе с нами.
– Чтобы знать о каждом твоем шаге.
Ну все, с меня хватит. Потеряв терпение, я поворачиваюсь к нему и скрещиваю на груди руки.
– Какие у тебя ко мне претензии?
Не теряя ни секунды, он холодно и сухо, словно ждал этого момента с самого утра, отвечает:
– Ты продажная, капризная, вспыльчивая, эгоистичная и лживая манипуляторша – я знаю это, потому что и сам такой.
Вау. Он думал, что заденет меня, выплюнув все эти чудесные прилагательные мне в лицо? Подумать только: он знает меня всего двадцать четыре часа! А ведь бедняга еще ничего такого даже не видел. Я весело и благодарно ему улыбаюсь.
– Браво, за один день ты понял меня лучше, чем мой бывший психотерапевт за шесть лет. К чему ты клонишь?
– Левий мне словно брат, которого у меня никогда не было, – признается он, когда двери лифта открываются на первом этаже. – Я люблю его, но вкусы в женщинах у него весьма сомнительные. Иными словами, он придурок. Но сейчас в его жизни неподходящее время для того, чтобы искать себе новый способ саморазрушения.
Я указываю пальцем в грудь, словно спрашивая: «Это кто это? Я?» Но он в лучших своих традициях меня игнорирует.