Туз в трудном положении
Шрифт:
Джек воззрился на него: досада стремительно сменилась кипящей яростью.
– Это для твоего же блага, – сообщил он.
Зажав сигарету зубами, он поднял Тахиона и сунул его себе под мышку. Джек зашагал к отелю «Омни». Инопланетянин лягался и вырывался.
– Плоть и кровь! Отпусти меня!
– Сейчас найду холодный душ и поставлю тебя под него, – заявил Джек. – Считай это платой за то, что бросил в меня в Париже ту бомбу. А если хочешь потрахаться, то у меня есть знакомая, которая с радостью…
Джек остановился. Он поставил Тахиона на землю. Он поднялся по лестнице к комментаторским
А потом он моргнул, втянул в себя воздух и постарался не упасть. Только что Тахион измочалил ему ум, словно газету, попавшую в порыв сильного ветра.
Репортеры ждали, устроившись за столами. Вид у них был скучающий. Некоторые пристально смотрели на Джека. Откуда-то к нему пришла решимость, о наличии которой он даже не подозревал: Джек улыбнулся, махнул им рукой и шагнул вперед, чтобы сказать необходимое.
16.00
– Выпить хочешь?
– Нет.
Она сложила руки на груди, словно стараясь ее спрятать.
Он взвесил бутылку в руке. Иногда спиртное действует как сдерживающий фактор. Он поспешно вернул бутылку на место. Взял себя за локти. Уставился в пол. Их разделяли несколько шагов. С тем же успехом это могли быть световые годы. Никогда еще он не чувствовал себя таком неуклюжим.
Шорох шелка заставил его поднять голову. Юбка Флер упала к ее ногам. Хмуро уставившись на дальнюю стену, она быстро расстегнула блузку, а потом – лифчик. Тяжелая грудь освободилась. Груди у нее оказались пышнее, чем у ее матери. Тахион не мог решить, нравится ли ему это. От волнения у него пересохло во рту. Он смотрел, как, играя ямочками на ягодицах, она забирается на кровать.
– Подожди, – выдавил он.
– Давай это сделаем.
В качестве приглашения это звучало не очень убедительно. Он сунул руки в карманы и быстро прошелся по комнате, отметив, что эрекция снова к нему вернулась.
– Мне страшно.
Упершись локтями в колени и свесив кисти рук между ног перед темным треугольником волос, Флер сухо отметила:
– Это была моя реплика.
– Помоги мне немного?
– Как?
– Раздень меня. Будь со мной ласкова.
Она встала с кровати и взялась за шелковый шейный платок, завязанный у него на шее. Расстегнула ему рубашку и спустила с плеч. Тах, стоящий с закрытыми глазами, ощущал, как ее волосы касаются его кожи. Аромат ванили и пряностей окружил его. «Шалимар». Духи Блайз. Это ярко напомнило ему прошлое. То жаркое лето сорок восьмого, хруст нижней юбки, когда он обнял Блайз, запах и вкус духов «Шалимар» на его губах, исследующих ее шею.
Флер скользнула вниз по его телу, словно молящаяся у какого-то древнего алтаря. Прижавшись губами к его животу, она расстегнула ему бриджи и потянула их вниз. Его плоть пульсировала в такт его сердцу. Он лихорадочно скинул обувь и избавился от мешающих ему штанов. При этом он потерял равновесие и шлепнулся на пол. Флер рассмеялась, гортанно и негромко. Целуясь, прижимаясь друг к другу, задыхаясь, перемежая лихорадочный поток нежных слов тихими стонами, они двигались к кровати. На головке его члена появилась капелька спермы. Боясь не выдержать, Тахион
Прикосновение разума. Рулетка. Яд, смерть, ужас, безумие.
Он начал увядать. Сталь утекала из его члена. Но тут другие руки запутались в его длинных волосах. Нежный гортанный голос призывал его продолжать.
Тихий перестук бусин на занавеске, раздуваемой жарким ветерком. Хриплая пластинка с арией из «Травиаты» разбрасывает по комнате звуки, словно лучики света. Блайз в его объятиях.
Он вошел в нее на всю глубину и издал пронзительный крик торжества.
Блайз, Блайз, Блайз!
18.00
Приближался вечер. Сара это точно знала. Сидя под изрезанным листом пальмы в кадке в фойе «Мариотта», она чувствовала, как ночь по-звериному подползает к центру Атланты.
Когда ночь наступит, толпы поредеют. Одно за другим исчезнут ходящие с места на место и разговаривающие деревья, составляющие тот лес, в котором она спряталась. И в конце концов укрытия не останется вообще. Это простая истина: если безопасность – это толпы людей, то их уход приведет к смерти.
Ночь была средой обитания горбатой марионетки Хартманна. Она это знала. Как знала и то, что рано или поздно ночь родится.
Ей надо найти невидимку, который бы ее защитил. Иначе эта тварь, повисшая на темной шкуре ночи, ее прикончит.
Тахион ее подвел. И Рикки тоже – хотя его неудача была из разряда благородных и подарила ей сутки дыхания. Ей необходимо найти человека, у которого хватит силы ее защитить и который примет ту единственную монету, которой она в состоянии заплатить. Пока плацента дня еще не разорвалась.
И она знала такого человека.
Оркестр исполнял «Звезды упали на Алабаму». Джеку хотелось надеяться, что это не какой-то политический сигнал. После одиннадцати безрезультатных голосований усталые и отчаявшиеся делегаты были готовы счесть символичным все, что угодно. Джек надеялся, что мелодия просто успокоит толпу после уже седьмой драки в зале за этот день. Последний раз схватились делегат Джексона, решивший переметнуться к Хартманну, и руководитель его делегации, который пытался убедить его передумать. Сейчас в зале выдвинули предложение закончить и разойтись: это полностью удовлетворяло утомившихся делегатов. Джек прошел через толпу к Родригесу.
– Послушай, приятель. Пока мы твердо стояли за Хартманна.
– Точно.
– Вечером на нас все навалятся. Достаточно будет одной трещины в надежной Калифорнии – и все решат, что сезон охоты открыт.
По лицу Джека струился пот. По его сшитой на заказ рубашке расплывались влажные пятна. Еще днем кондиционеры отказали.
– Созови на вечер совещание. На девять. Все должны явиться.
Родригес воззрился на него:
– По какому поводу будет совещание?
– Какая, к черту, разница? Что-нибудь придумаем. Нам просто надо всех пересчитать и сделать так, чтобы чужие представители с нашими людьми не говорили. Если наши делегаты будут при деле, мы не отпустим их в лагеря других кандидатов.