Туз в трудном положении
Шрифт:
Однако эти самодовольные идиоты с ним спорили. Их рты шевелились, красные десны и языки контрастировали с черными и белыми лицами.
– Говорю вам, преподобный занят. У вас встреча не назначена, – терпеливо повторил черный помощник, словно втолковывая что-то умственно отсталому ребенку.
– Меня он примет. Я Тахион, – объяснил такисианец таким же терпеливо-снисходительным тоном.
– Идите и позвоните. Воспользуйтесь должной процедурой, – спокойно сказал Верная Стрела.
– У меня нет времени на должные процедуры! – огрызнулся Тахион.
Его самообладание
– Уже поздно, – вставил помощник.
Дверь в номер была чуть приоткрыта. Тахион прикинул промежуток между двумя мужчинами, заметно превосходившими его по размерам. Его должно было хватить. Извиваясь, словно угорь, он проскользнул между ними в дверь.
– ЭЙ!!!
Крики. На него надвинулась стена людей. Верещали телефоны. Телевизор лил в номер свои электронные глупости.
– Уйдите с дороги! Дайте пройти! Где он? Мне надо его видеть!
Он сам почувствовал, как визгливо звучит его голос.
– Нельзя же просто впереться… – проорал Верная Стрела.
Его схватили за руки и за ноги, полностью оторвав от земли. Тах заверещал от ярости и начал вырываться. Отчаянно управляя чужими разумами, он почувствовал, как разжимаются держащие его руки, – и снова дернулся, увидев, как вновь вошедшие занимают место тех, кого он заставил упасть на пол в дремоте.
Внутренняя дверь резко распахнулась, громко ударив по стене. Джесси Джексон с очками для чтения, зажатыми в руке, возмущенно посмотрел на своих сторонников и взревел:
– ОТПУСТИТЕ ЕГО!
Двое старших сыновей Джексона оттеснили разгневанных адъютантов. Очень хорошенькая и на удивление спокойная Джеки Джексон помогла Тахиону разгладить пиджак. Постепенно в номере воцарялся порядок. Джесси Джексон поманил Тахиона, и тот прошел за ним в спальню. Дверь закрылась, отсекая лишний шум и любопытные взгляды.
– Держите. – Тахион открыл глаза. Джексон сунул ему под нос стакан, наполненный виски. – Вы – сторонник драматических сцен, доктор? Разве нельзя было просто позвонить и попросить меня о встрече?
Тах прижал ладонь к глазам.
– Я не подумал. – Он оторвался от стены, к которой привалился сразу же, как вошел в комнату. – Назначьте пресс-конференцию, преподобный. Вы только что стали новой и главной надеждой всех диких карт.
Похоже, Джексон потерял дар речи. Он хлопнул себя по бедру и несколько раз прошелся по тесной комнате.
– Почему?
Его голос и лицо были не менее мрачными.
– Поразмыслив, я убедился в силе ваших аргументов.
– Чушь. Вы ворвались сюда, словно безумец. Вас трясет, как в лихорадке. – Тахион поспешно сцепил руки, стараясь справиться с предательской дрожью. – Что случилось?
Такисианец резко дернул рукой.
– Вам нужно то, что я предлагаю, или нет?
– Да. Но я хочу знать, почему.
– Нет.
– Да. Послушайте, доктор, вам ведь надо будет что-то сказать репортерам. Так что вам стоит потренироваться на мне.
Кровать в номере оказалась внушительным сооружением с балдахином. Тахион вцепился в опору и прижался
– О нервной неустойчивости Грега Хартманна довольно многим известно. Хотя все надеялись на то, что трагедия семьдесят шестого года осталась у сенатора далеко в прошлом, я установил, что события этого утра глубоко потрясли кандидата, и совесть не позволяет мне поддерживать этого человека в его стремлении стать кандидатом от демократической партии на президентских выборах. – Он уронил руки и повернулся к Джексону. – Ну вот, годится?
Джексон разгладил усы указательным пальцем.
– Да, наверное, пойдет. – Он устремил на такисианца серьезный взгляд. – Вы полностью осознаете последствия этого поступка?
– О да! – выдохнул он.
– И это вас не останавливает?
– Я не могу допустить, чтобы это меня остановило. – Тахион направился к двери. Взявшись за ручку, он остановился и обернулся. – Я доверяю вам моих людей, преподобный. Постарайтесь, чтобы моя вера не оказалась безосновательной.
22.00
– …нервная неустойчивость уже была отмечена, – миниатюрный мужчина с длинными медными волосами говорил с середины телеэкрана. На заднем плане буквы ДЖЕК и СОН раскидывались по обе стороны от широко улыбающегося громадного чернокожего мужчины рядом с ним. – Боюсь, что трагические события этого утра сломили сенатора Грега Хартманна.
– Недоносок! Недоносок! – завопил Маки Мессер, плюясь пережеванной свиной шкуркой на экран.
Его щуплое искореженное тело практически парило над расправленным покрывалом гостиничной кровати, словно крошка сверхпроводника, попавшая в магнитное поле.
У свиной шкурки был вкус соли и сала. У неудачи был вкус дерьма.
Человек не отослал его прочь. Он позволил ему остаться в номере, таком же краденом, как и свиные шкурки: удивительно, что даже в битком набитом отеле всегда можно найти пустой номер. По крайней мере, в том случае, если вы умеете проходить сквозь стены.
Человек был близок к тому, чтобы приказать ему уехать. Маки это чувствовал. Он всегда мог определить, когда его готовы отвергнуть. У него был в этом большой опыт. Тахион смотрел прямо в плавящийся серебром свет, и потому его глаза казались запавшими черными дырами.
– Я больше не уверен в способности сенатора Хартманна должным образом представлять демократическую партию как в качестве кандидата на президентские выборы, так и в качестве президента. В связи с этим я решил поддержать преподобного Джесси Джексона, который продемонстрировал свою приверженность интересам джокеров…
Ради негритоса! Этот инопланетный подонок променял Человека на дикаря из джунглей! А Маки, который хотя бы мог прибить блондинистую сучку, мешающую Человеку, облажался.
Он – ничтожество. Он заслуживает того, чтобы Человек от него отвернулся. И мать бросила его совершенно заслуженно. С рыданием он вырвал подушку из конфетной обертки покрывала и пихнул ее себе в лицо, словно это смогло бы остановить его слезы.