Тузы и шестерки
Шрифт:
— Я не могу дать руку на отсечение, но камера лучше меня зафиксировала, что было в чемоданчике. Сам потом посмотришь…
— Сева, пока все отлично, езжай за ним в Останкино, туда подъедет Коля и заберет у тебя пленку.
Действительно, еще через полчаса они пересеклись с Щербаком. Сева отдал ему пленку, а Щербак вручил Голованову невесть откуда добытый пропуск в массовку на ток-шоу, в котором должен был участвовать Очубеев. Сева только головой покачал и отправился в телецентр. Заурядная слежка превращалась в весьма динамичное действо. Такого на его памяти
Очубеев вошел в здание, не выпуская кейса из рук.
«Наглость — сестра таланта, — подумал Голованов. — Или удачи? С другой стороны, Очубеева можно понять, оставлять нечто важное в машине, даже на охраняемой стоянке тоже рискованно».
В длинном коридоре первого этажа Сева постепенно нагнал Очубеева перед лифтом и вошел туда вместе с ним. В лифте стояли Валдис Пельш и еще две смутно знакомые физиономии. Очубеев со всеми раскланялся. Голованов сдержанно кивнул Пельшу, и тот приветливо улыбнулся в ответ. Хороший человек, подумал Голованов…
Через пять минут они уже были на ток-шоу «Вопрос сегодняшнего дня», которое началось четверть часа спустя. Посвящена передача была все тому же бензиновому подорожанию. За время, проведенное в машине, Голованов по газетам успел наизусть выучить точку зрения Очубеева по этому острому вопросу, так что его больше интересовало, как тот будет себя вести, нежели что говорить и с кем вступать в неформальный контакт в перерывах между съемками. Несмотря на все просьбы телеведущей, на сцену Очу-беев, в силу природной скромности, не пошел, а остался сидеть в небольшом зрительном зале. Но — в первом ряду. Кейс стоял рядом. Голованов позвонил в «Глорию» и сообщил об этом, после чего получил приказ стать рядовым зрителем. «Так я им, в сущности, и был», — подумал Сева.
Ток-шоу еще не закончилось, а Щербак уже привез в офис «Глории» распечатанные фотографии, которые на Кутузовском проспекте сделал его напарник. Кроме Дениса в офисе были Грязнов-старший и Александр Борисович Турецкий. В кейсе, который вручили Очубееву, совершенно очевидно были деньги, вероятно никак не меньше пятидесяти тысяч долларов.
— Значит, этот гонорар за некоторую пакость, которую он недавно сотворил. И теперь мы знаем, что он работает по заказу какой-то девушки, — задумчиво пробормотал Турецкий, разглядывая безупречно сделанные снимки. Там было видно, как она передает Очубееву кейс и как он раскрывает его. — Да нет, конечно, она просто посредница… С одной стороны, ее нельзя было упускать, с другой — совершенно очевидно, что за ней все время был присмотр, так что как раз хорошо, что мы себя ничем не выдали.
Грязновы — и старший, и младший — синхронно кивнули. Тут Щербак не удержался и фыркнул:
— Ну вы даете!
— Ты чего, Коля? — спросил Вячеслав Иванович.
— Да я ведь ее тоже фотографировал, — сказал Щербак. — Или считаете, что я только на роль дипкурьера гожусь? И ведь вы уже видели ее фотографию, Вячеслав Иванович, ай-ай-ай! Это же та самая фифа, что выходила со следаком Васильевым из Мосгорпрокуратуры, когда я ездил «дню Беднякова» ему отдавать,
Грязнов-старший демократично хлопнул себя по лбу: мол, признаю, проштрафился.
— Хорошо, но что это нам дает? — возразил Денис. — Ты разве не знаешь, Коля, кто она такая?
Щербак пожал плечами, как бы показывая, что ему нужно только приказать, и все будет сделано.
— Ну не томите, Николай, — попросил Турецкий.
— Пожалуйста, Наталья Никифоровна Бочарова. В девичестве Горелова.
— Оба-на! — в голос сказали оба Грязновых.
— Что оба-на, что оба-на?! — нахмурился Турецкий. — Мало ли в стране Гореловых? Совсем не факт, что она родственница нашего вице-премьера. Николай, вы что-то узнали еще?
— Я — нет, вот наш специалист, и вообще, это все его работа. — Щербак кивнул на компьютерщика, про которого все забыли.
Макс сдержанно кашлянул. И это означало, что результаты имеются.
— Она родственница, это факт, — подтвердил Макс. — Вице-премьера зовут, если не ошибаюсь, Николай Никифорович? Такое отчество и совпадение? Вы шутите? Очень маловероятно. И имеется еще кое-что кроме фамильного портретного и географического сходства (оба, между прочим, родились под Киевом, в городке Белая Церковь).
— Еще один член семьи? — небрежно спросил вдруг Денис. — Небось банкир какой-нибудь?
— Ну да! Ее муж — президент Инвесткалугабанка Вадим Валерьянович Бочаров… Но как ты об этом догадался, Денис?
— Случайность, — буркнул Грязнов-младший, не вдаваясь в объяснения и махнув рукой: потом, мол. Он поднялся на ноги. — Дядя Слава, у меня тоже дела кое-какие образовались. Я позже тебе позвоню. — И он унесся. Через зарешеченное окно было видно только, как Денис запрыгивает в свой джип.
— Что это значит? — озадаченно спросил Турецкий.
— Я понимаю не больше тебя, — сознался Гряз-нов-старший. — Мы же решили использовать ребят вслепую? — На этом месте Щербак с Максом переглянулись. — Вот теперь и расхлебываем их самодеятельность.
— Но все же при чем здесь следователь Васильев? — не без грусти спросил Турецкий, пытаясь защитить честь мундира.
— Очень жаль, но факт, что ни при чем, — подтвердил вездесущий Щербак, довольно улыбаясь. — Просто он любовник этой дамочки. Мне пришлось по собственному почину проследить за сладкой парочкой. При необходимости могу еще сделать фотографии, — с готовностью предложил он свои услуги.
— Подозреваю, ты их уже сделал, папарацци доморощенный, — буркнул Грязнов, — и при необходимости сможешь предъявить, так, что ли?
— Да ладно вам, — обиделся Николай. — Стараемся же не за презренный металл, в конце концов. Для нас дело — прежде всего.
— Так что же получается, — снова подал голос Макс. — Через калужский банк были «отмыты», если тут уместно так выразиться, пенсионные деньги, добытые в результате реформы Клеонского? Я правильно понял, Александр Борисович? Вице-премьер Горелов тырит бабки, которые заработал министр труда Клеонский, и за то его, министра, вынуждают уйти в отставку? Но зачем такой риск?