Тузы и шестерки
Шрифт:
– Потому что умный мужик. Есть такая пословица: «Сделал дело – гуляй смело». В местах с повышенной криминальной обстановкой легко сколотить капитал, но сохранить его трудно. Ненасытные акулы рэкета безжалостно рвут куски со всех сторон, а коррумпированные чиновники тоже отсутствием аппетита не страдают и постоянно тянут свои мохнатые лапы к горлу преуспевающего бизнесмена. Существовать в таких условиях опаснее, чем в пороховом погребе чиркать спичками. По сравнению с Приморьем Сибирь – райское место. Владея прибыльной фирмой, здесь
– Вы, помнится, говорили, что он и там жил неплохо, а мафию держал в узде.
– Узда срабатывает до поры до времени и обходится в хорошую копеечку. Видимо, Надежницкому надоело финансировать «крышу».
– Чем можно объяснить такой парадокс: в криминальном крае Надежницкий выжил, а в райском месте погиб?
Шилов развел руками:
– Это загадка для сильных духом.
– Даже предположительно сказать не можете?
– Не могу.
– Тогда объясните, почему из вашего пистолета застрелен убийца Надежницкого?
– Не может такого быть!
– Экспертиза показывает. Если сомневаетесь, сейчас принесут официальное заключение.
– Ну, если уж на то пошло, задайте этот вопрос Копалкину. Пистолет его. Как говорится, в каждой избушке свои игрушки. Лично я с огнестрельным оружием никогда не играл. Запросите МУР. Там меня знают как облупленного и подтвердят, что под какой бы фамилией я ни выступал, всегда имел на вооружении только мундир авиационного офицера и сообразительную свою собственную голову.
– Ни разу не изменили род войск?
– Ни разу! Я предан авиации.
– Завидная преданность, – с усмешкой сказал Бирюков. – Вот только напрасно под видом афганской награды прицепили колодочку ордена «Мать-героиня». Боевому летчику дамская награда не к лицу.
Шилов наигранно хохотнул:
– Опрофанился герой, как последний фраер. Никогда не думал, что в военторге могут продавать дамскую чепуху. Подряд, какие были на витрине, скупил награды. И ведь никто из военных, с кем общался, не заметил моей оплошности.
– Откуда у Копалкина пистолет?
– Черт его ведает. Сам только вчера узнал, что Федя без разрешения таскает в кармане «Макарова». Ну не дерьмом ли набитый дурак, а?.. Чтобы спасти дебила от подсудности и самому с ним не влипнуть в кошачий концерт, пришлось впопыхах заявить, будто пистолет мой. Задним умом понимаю: зря погорячился, но… близок локоть, да не укусишь.
– Почему Копалкин оказался без документов?
– Были у Феди документы. Без них я не оформил бы ему доверенность на машину.
– Куда ж они подевались?
– Спросите у дурака.
– Он знал, кто вы есть на самом деле?
– Зачем адъютанту, тем более липовому, много знать… Для Копалкина я – командир войсковой части, которая в настоящее время расквартирована в Подмосковье и готовится к передислокации в Алтайский
– Где вы с ним жили?
– В гостиницах, где есть охраняемые автостоянки для машин поселившихся клиентов. В Новосибирске нашим домом обычно была гостиница «Обь» у речного вокзала.
– Когда вы здесь появились?
– В апреле, как только я купил машину и пригрел Копалкина возле себя.
– В Москву с «адъютантом» наведывались?
– Зачем он мне там нужен. В столицу для куража я летал в мае один. Копалкин оставался в «Оби» приглядывать за машиной.
– С кем он здесь общался?
– С какими-то корешами из бывших омоновцев. Это не мой круг общения. Поэтому ничего о них сказать не могу. Однажды после встречи с друзьями Федя заявился в гостиницу под турахом. Пришлось предупредить, что, если еще замечу хмельным, выгоню без сострадания. Предупреждение подействовало.
– Давно это было?
– До моего вояжа в Москву. В апреле, когда мы с ним еще приглядывались друг к другу.
– Не опасались, что, вернувшись из Москвы, не увидите ни «адъютанта», ни своей машины?
– Для меня это была бы мизерная потеря. Я не любитель машин. «Девятку» купил для престижа, на время, пока готовился к сбору оброка с ротозеев. Закончив финансовую операцию, мне так или иначе пришлось бы распрощаться навсегда и с адъютантом, и с машиной.
– Игра стоила свеч?
– Разумеется. Если раньше, при плановой системе, объегоривая затурканных сплошными запретами совков, я не бедствовал, то в смутное время необузданного рынка в неуправляемой державе мне сам Бог велел жить на широкую ногу. Прошу учесть, что государственную собственность никогда не трогал и теперь не трогаю. Охмуряю только частников и акционеров, стремящихся разбогатеть на халяву.
– Просьбы и пожелания выскажете суду, – иронично сказал Бирюков.
Шилов вздохнул:
– Эх, жалко терять золотое время. Невольно вспомнишь расхожую у зэков истину: года идут, а счастья нет. И какой бес попутал меня связаться с идиотом Копалкиным…
– Неужели при вашем криминальном опыте и природной сообразительности не могли сразу его разгадать?
– Сразу Федя мне показался наивным, как великовозрастное дитя. Из Барнаула он уехал со мной охотно. Похоже, там у него был какой-то грешок по части рэкета.
– И вас это не насторожило?
– Нисколько. Во-первых, я придерживаюсь того мнения, что безгрешных людей в природе не существует. Во-вторых, из рэкетиров получаются толковые охранники. Признаки какой-то шизофрении Копалкин стал проявлять на прошлой неделе. Вечерами, когда я просматривал газеты, он несколько раз ездил к каким-то друзьям. Возвращался через час-полтора трезвым, но в этаком, знаете ли, повышенном тонусе.
– Не от наркотиков?
– Нет, вроде бы от приближения чего-то радостного. Без толку суетился, будто заядлый охотник перед открытием охотничьего сезона.