Тварь непобедимая
Шрифт:
– Не стоило, – согласился Гриша. – А то скатимся до экстрасенсов и ясновидящих.
– К черту, – повторил Донской. – Тебе налить?
– Ну, налей, – кивнул Гриша, присаживаясь. – Что новенького?
– Заказчик сегодня звонил, Гриша. Интересовался нашими делами, очень настойчиво интересовался. Хотел я опять ему мозги туфтой забить про полипептидные цепочки, да куда там... Сударя долго обманывать нельзя. Как говорится, бывалого на крапленые шахматы не купишь.
– Чем кончили разговор?
– Чистосердечным признанием. Теперь
– Он только это знает?
– Да, только это. Что, мол, похищен неизвестными и так далее... Каких я от него слов наслушался, Гриша! Такой языковой материал! Я даже пожалел, что диалектами не занимался.
– И что будет дальше?
– Он решил сам его поискать. Вот сижу пью за его удачу.
– Святое дело... А что главный про все это говорит?
– Главный ничего не говорит. Ему, похоже, сейчас не до чего. Ты разве не заметил, что с ним творится? Слетал на денек в Берлин, потом на пару деньков в Пекин, сего-дня он в Норвегии... Возвращается – ни с кем не разговаривает, ни о чем не спрашивает, куда-то звонит, что-то затевает...
– Интересно, что?
– Думаю, он что-то нашел, Гриша. Он наконец откопал что-то такое, что искал все последние годы. Даже в лице переменился, обрати внимание. Так что до наших хворых клиентов ему дела сейчас нет. Чувствую, все проблемы остаются на меня.
Донской умолк, бездумно крутя в пальцах стакан.
– Надо полагать, он наконец нашел, как восстановить свою Александру, – проговорил Григорий.
Донской кивнул.
– Нас на бабу променял, – сказал он. – Ты в курсе, что мы отсюда очень скоро съезжаем? Пора тебе решать – уходишь с нами или остаешься.
Григорий покачал головой.
– Думай хорошо, Гриша. С нами не пропадешь, а что здесь останется – неизвестно. Тебя главный возьмет, я уверен. Хотя...
– Что? Может и не взять?
– Да нет. Я подозреваю, что мы не просто меняем базу, – очень тихо сказал Донской. – Возможно, мы вообще закрываем лавочку.
– Как?
– Тс-с... Если Шаман в самом деле что-то нашел, вряд ли он будет заниматься этим дерьмом. Слишком хлопотно. Он что-то другое придумает – деньги зарабатывать он умеет. Так что решай, Гриша.
– Я останусь, это точно.
– А не боишься? Если принцесса тебя держит, то не переживай, найдется и ей место на нашей бригантине.
– Чем же ты будешь заниматься взамен всего этого?
– Эх, Гриша, есть у меня одна заветная мечта, – вздохнул Донской. – Светлый лес за городом. Небольшие чистенькие корпуса. Солидные спокойные пациенты. Камин, беседка, пляж, лыжные прогулки, рыбалка, велосипедные тропинки... И никакой дряни. Никакого толстожопого бычья с глазами навыкате, никаких вонючих «воинов Ислама», никаких грязных денег. Возможно ли только?
– Отчего же нет? – ответил Григорий. И вдруг он впервые встретился с Донским взглядом. У него были совершенно больные глаза – покрасневшие, пустые, изнуренные.
– Андрей, что с тобой творится? –
– Ничего, Гриша. Все закономерно. Просто за летом всегда наступает осень.
И на лицо его вдруг набежала тень, от которой Грише сделалось не по себе.
Телефонный звонок застал Ганса, когда он сидел посреди своей комнаты, тупо и безучастно глядя в телевизор.
– От главнокомандующего, – представился собеседник, – насчет твоего предложения.
– Да, – выдавил Ганс, облизнув пересохшие губы.
– Ну, в общем, сто пятьдесят.
Пролегла небольшая пауза.
– Что? – осторожно переспросил Ганс.
– Повторяю, – прозвучал уже немного раздраженный голос. – Сто. Пятьдесят. Тысяч. «Зеленью».
– А-а... – протянул Ганс.
– Нормально?
– Ага. – Ганс судорожно сглотнул слюну.
– Выкупаем у тебя эту непонятку за сто пятьдесят. А дальше – как масть ляжет. Если будет интерес, можем и перетасовать условия. Все ясно?
– Ясно.
– Когда сможешь подогнать товар? Сегодня сможешь?
– Нет! – почти выкрикнул Ганс.
– Это почему? – Голос стал настороженным.
– Потому что... Не могу сейчас, – пробормотал Ганс, не успев ничего придумать. – Чуть бы попозже...
– Непонятно. – В голосе прибавилось подозрительности. – Ты учти, когда привезешь товар, его проверять будут. Чтоб без фокусов. Ну что?
– Я понял.
– Ну, смотри. Два дня ждем. Привозишь, получаешь бабки и отваливаешь. Так что давай раскачивайся поскорей...
Ганс опустил трубку так осторожно, словно боялся, что на том конце услышат, как непочтительно он ее бросил. С минуту он оцепенело стоял, глядя на телефон. Затем принялся нервно кружить по комнате.
«Радуйся, дебил! – говорил он себе. – Сам Сударь с тобой дела крутит, условия назначает, деньжищи сует немереные. Сто пятьдесят тысяч баксов – ни хрена себе!
Да только поздно. Поздно! Улетела птичка. Смылся урод прямо из фургона, причем неизвестно когда».
Ганс сел и в бессильной ярости несколько раз ударил кулаком по столу. Только-только начало что-то рисоваться, когда над душой не висит ни Мустафа, ни Кича. Только показалась впереди дорожка – своя! – по которой можно идти и идти, выше и выше... И тут же, не успел вздохнуть свободно, такой оглушительный провал.
Надо что-то делать. Ганс опять закружил по комнате. Если через два дня сделка не состоится, можно четко ставить на себе крест. Сударь не забудет такого раздолбайства – предложить товар, заломить цену, а потом взять и потерять его. Люди смеяться будут.
«Привозишь, получаешь деньги и отваливаешь». Как все просто. Завел машину и приехал за чемоданом денег. Только одна малюсенькая нестыковочка – нечего продавать. Исчез товар, выскользнул из пальцев, растворился в воздухе. И теперь нужно в доску расшибиться, весь город на уши поставить, но найти. Любой ценой найти!