Твари империи
Шрифт:
Кожа просил подаяния, но просил так изящно, что не шёл ни в какое сравнение с прочими нищими и калеками. Каждому жертвователю он воздавал словом. Ободряющим или остерегающим, весёлым или мрачным, но всегда приходящимся к месту и ко времени. По сути, он получал не милостыню, а плату за изрекаемую мудрость.
Никто и никогда не видел Кожу где-либо кроме этого угла. Как будто он никогда не покидал своего плешивого коврика. Но Тайхар, ведя с Кожей кое-какие дела — два изгоя не могли не найти друг друга — знал, что тот отлучается. Более того, он знал, что отлучки эти, бывало, отзывались непредвиденными
Тайхар бросил в выдолбленную тыкву монетку и произнёс:
— Здравствуй, Кожа. Позволишь угостить тебя вином?
— Добрый день, капитан, — ответил тот слегка искаженным уродством голосом. — Спасибо за щедрое предложение, но за вином нужно идти до корчмы, а моё тело не предназначено для столь дальнего путешествия. Лучше угости меня пивом, что продают в развоз уличные торговцы.
Тайхар тут же подозвал одного из них. Торговец, узнав капитана, нехотя приблизился. Отказаться совсем он не мог из цеховой чести, но и нежелания обслуживать изгоя не скрывал.
— Пива мудрецу! — произнес Тайхар и бросил монетку в чашу.
Торговец наполнил из крана и вложил в руки клиента оловянную кружку на длинной цепочке. Кожа поднёс кружку к щели, заменяющей ему рот, и в несколько затяжных глотков осушил её. Разносчик забрал кружку и, не дожидаясь возможного повторения заказа, поспешил укатить свою тележку подальше.
— Что делать, капитан, люди боятся того, чего не понимают.
— Я тоже не понимаю.
— Ты ведь тоже боишься.
Тайхар вздохнул, но спорить с мудрецом не стал. Всё равно такого не переспоришь, да и незачем.
— Мне нужно поставить оберегающие чары для дома, — сказал он.
— Ждешь гостей?
— Сегодня меня нашли одни странные люди. Не думаю, что это те, кого я опасаюсь. Но если нашли одни, значит могут найти и другие.
В полой тыкве звякнула ещё одна монета. Кожа отвлёкся, чтобы поблагодарить прохожего.
— Ты найдёшь, что ищешь, добрый человек, но радости в находке не обретёшь.
Однако на сей раз благодетель даже не остановился, чтобы выслушать мудреца до конца. Капитан проводил взглядом широкую спину воина и пожалел, что не разглядел его лица.
— Странный какой человек, — заметил Тайхар.
— Нездешний, — охарактеризовал прохожего Кожа. — С защитой помогу. Оставь мне ключ от дома, когда уйдешь в рейс, я сделаю всё что нужно. Но ты хотел спросить у меня ещё о чём-то, капитан? Спрашивай.
— Эти трое, что сегодня обратились ко мне…
— В них было что-то необычное?
— Почти всё.
Тайхар в двух словах описал, как выглядели его гости, утаив от кожи только их необычную просьбу.
— Багровые плащи с грязными разводами? — переспросил Кожа. — А не было ли под плащами мечей и не услышал ли ты звон кольчуги?
— Всё верно, — согласился Тайхар. — Так и было.
— Думаю, ты встретил монахов Ордена Пути.
— Никогда не слышал о таком. Но у них на плащах были фибулы в виде литийского иероглифа "путь"
— Да, они не занимаются проповедями. Не стремятся заполучить неофитов или пожертвования. Потому мало кто знает о них.
— В чём смысл их службы?
— Орден пути исповедует культ единого бога.
— Орагана? — уточнил капитан. — Моя матушка
— Нет, культ Орагана стар, как мир, а Орден пути считает себя последователем нового учения, впрочем во многом основанного на прежних догматах. По сути и те и другие верят в одного и того же бога, но разнятся относительно личности Посланника. Последователи Орагана или, скажем члены Церкви единого бога считают Посланника лжепророком, обычным мошенником, коих возникает множество во времена потрясений. Другое дело экзегеты Орден пути. Они считают древние догматы неточными, потерявшими суть в процессе бесконечных пересказов, переводов и обновлений списков. А Посланник, по их мнению, за тем и пришёл, чтобы уточнить одно и объяснить другое.
Как и все мужчины их рода, Тайхар придерживался веры в богов Палаора, одного из трёх божественных семейств, признанных в Империи. Но придерживался скорее в силу традиции. Он соблюдал религиозные каноны в той же степени и с тем же равнодушием, что и прочие церемонии, к коим обязывало происхождение. Его душу, сознание вера не затрагивала никак. Он никогда не обращался к богам в молитвах с просьбами и никогда не благодарил их за то, что сделали другие или он сам. Даже случай он не относил к божественной категории. Не удивительно, что чужие верования капитан уважал не больше тех, что с детства навязали ему.
— Насколько они опасны? — спросил он.
— С кольчугами и при мечах? — ответил вопросом на вопрос Кожа.
— Меня больше интересуют намерения, — уточнил капитан.
— Думаю, если ты не заступишь им Путь, нарочно или случайно, тебе нечего опасаться монахов.
***
Улицей Костров город когда-то заканчивался. С первых дней освоения берега здесь разжигали костры (из каменного угля и высохших водорослей), чтобы отпугивать непрошеных гостей. Хищные звери, как вскоре выяснилось, здесь не водились, а северные дикари в гиблые места предпочитали не заходить, это только утвердило поселенцев во мнении, что бесплодная пустыня может породить гораздо более могущественное зло. Кроме того, особо дерзкий пират или какой-нибудь амбициозный правитель могли высадить свои войска в Дальней бухте и обойти город с запада. Разведение и поддержание костров возлагалось на обитателей крайних домов. Разумеется, это отнимало силы и средства, люди роптали, требовали возмещения расходов, некоторые переселялись поближе к порту. И в конце концов, город тряхнул мошной и построил стену с тремя воротами. Мельничные прозвали так потому, что за ними находилась каменоломня где брали камни для жерновов и якорей. В двух каменных башенках обитала городская стража, которую так же нанимали на счёт города.
Однако время шло, город понемногу рос, улица Костров вместе со стеной и воротами оказались глубоко внутри жилых кварталов. Но угроза не исчезла и лет двадцать назад закончилось строительство новой стены. Умные властители непременно сохранили бы прежние укрепления в дополнение к новым. Но тогдашние правители Килы были жадными. Старая стена частью пошла на камень для мостовых, частью стала основой новых домов. Мельничные Ворота снесли, дабы не мешали проезду, а башенки продали с торгов и они превратились в жилые дома.