Твари распада
Шрифт:
– Надо залезть наверх и осмотреться, – голос майора прозвучал как-то глухо.
У меня возникло ощущение, что это не странности вокруг меня, а я сам будто выключен из мира – как будто я оглох и начал терять чувствительность по всему телу. Вырвавшееся чувство вседозволенности захлёстывало меня. С каждым мгновением оно становилось сильнее. Сначала это была дикая радость, когда мы с девочкой бежали по петербургской улице к машине, потом резкое чувство порыва с прошлым и вот – апогей. По крайней мере, так я думал в тот момент.
Меня сильно
– Ты замёрз, парень?! – крикнул он.
– Нет, просто… Красиво здесь.
Он дико посмотрел на меня.
– Идите за мной. Девочку, конечно, лучше оставить здесь.
– Нет, я пойду, – тихо, но убеждённо высказалась Жанна.
Юрий Александрович дёрнул щекой.
Пока мы поднимались, я попытался представить судьбу приютившей нас в палатке семьи. Очень не хотелось этого делать, потому что это отрывало от окрыляющего чувства свободы, что бродило и пузырилось в крови. Я даже испугался этого всепоглощающего чувства. Оковы, условности, которые и конструировали общество, больше не существуют… Оно кружило голову и отключало мыслительные процессы.
Подъём был невысоким, но почти непреодолимым: за годы, что вода стекала по этому склону, он превратился в оголённое русло высохшей речушки с мелкими ползучими камушками и потёками глины, которая к тому же, размокла под прошедшим только что дождём. Несколько раз мы скатывались вниз. В какой-то момент стало даже смешно: перед нами в общем-то невысокое и не самое крутое препятствие, но мы, как скинутые в унитаз тараканы, не могли на него взобраться, то и дело откатываясь вниз.
– Эх, где мои пятнадцать лет, – пробурчал майор.
Что могло случиться и, вероятнее всего, случилось с той семьёй было очевидно. Они умерли и восстали. Я нарочно пытался представить себе, как искорёженные черепушки оголёнными зубами впиваются в дебелые бёдра выбежавшей из палатки жены Василия. Как её там звали? Лиля? Как её заваливают и отрывают от неё куски мяса, как она в конвульсиях, теряя кровь, теряет сознание. А потом её глаза вновь открываются. Только это уже не она. И, возможно, именно её зубы – зубы родной матери перегрызли горло маленькой Марусе. Но это лишь моё воображение.
Этим созданиям нужны зубы, чтобы размножаться. Они не производят потомство – они захватывают уже созданное, плодя себе подобных. Не сливаясь в порыве страсти, а используя слюну, чтобы пустить по артериям яд.
Я нарочно драконил себя этими картинами, чтобы вернуться с небес на землю.
Когда мы скатились к основанию дорожной насыпи в очередной раз, я случайно встретил взгляд Жанны. В её глазах читался такой страх, что он невольно передался и мне. Холодная волна остудила моё возбуждение, и я, как будто её глазами увидев себя, понял, что широко улыбаюсь. Судя по тому, что у меня сводило мышцы лица, улыбаюсь давно.
Кое-как я привёл мимику к стандартному состоянию. Хотя мне всё равно казалось, что хоть уши, да выдают мою эйфорию.
Резкий
– Подождите, не карабкайтесь. Откройте грузовой отсек джипа – там есть верёвка. Поживее.
Я с половины склона спустился к машине, с опаской глядя на лес. Потёки грязи на склоне закрыли собой на время всё обозримое пространство, а вот лес мог скрывать в себе что-то. Не имея понятия, как открывается багажная дверь, а кричать назад очень не хотелось, я открыл заднюю, впрыгнул в машину и перегнулся через заднее сиденье, перебирая разный хлам в поисках верёвки. Наконец, я нащупал её, выдернул. За мгновение до того, как вернуть свой корпус обратно за заднее сидение, а потом вылезти, я почувствовал присутствие рядом с машиной.
Я не закрыл дверь.
Леденея, с сердцем, сжатым в комок, я сел повернул голову и… Там никого не было. Фантомная интуиция. Просто показалось. В детстве я очень боялся всякого, что может жить под кроватью и часто бегал к маме с папой в кровать, когда я буквально физически ощущал какое-то присутствие. Но это всегда был лишь обман моей собственной фантазии.
Я выбрался из машины и пошёл к насыпи. Майора наверху не было.
«Чёрт, покойники его сожрали, что ли?», – подумал я. Не люблю, когда во время командной работы люди просто пропадают. Позвал нас – так жди теперь.
Мы с Жанной стояли внизу и ждали. Мне это показалось унизительным, я даже подумал карабкаться вверх, но почему-то не хотелось позориться перед этой маленькой особой.
– Ты как? – спросил я, чтобы как-то заполнить тянущееся время.
Девочка посмотрела на меня исподлобья, как будто хотела сказать: «Поздновато ты спрашиваешь».
– Нормально.
Готов поклясться, что в этом голосе звучала взрослая женская обида. Хотя выдавать желаемое за действительно – один из моих коньков.
– Пить не хочешь?
Она промолчала.
«Как знаешь», – подумал я. А потом ещё подумал, что у нас нет воды. Вот что не было моим коньком, так это заботливость и внимательность к окружающим.
Прошло долгих десять минут. Мы двое переминались с ноги на ногу.
Крик с дороги застал меня, когда я отливал в ближайших зарослях высокой травы. На ходу застёгивая штаны, оскальзываясь, я вышел к основанию насыпи.
– Ну что там? – спросил я.
– Всё чисто. Верёвку нашёл?
Я подобрал с травы верёвку. К тому моменту я уже изрядно замёрз, так что взять её плохо слушающимися пальцами, было трудно. Один конец полетел наверх. В фильмах у них всегда так просто это получается, а вы попробуйте кинуть тонкую верёвку на три метра – она и полутора не пролетит. Не камень же к концу привязывать…
– Кидай весь моток, а сам держи за конец! – крикнул майор.
Он с высоты смотрел по сторонам, оглядывая пространство у нас за спинами. Не известно, что выминало мертвецов из города в лагерь – они вполне могли прийти сюда.