Твари распада
Шрифт:
– Да, и чем же вы… – саркастично начал один.
– Что вы можете? – коротко спросил, перебив его, генерал.
– Здесь много людей, вам как-то придётся взаимодействовать с ними, когда опасность будет не так очевидна. Они не военные, и вам сложно будет найти общий язык с ними. Я могу помочь в этом: у меня за плечами одна из сильнейших в мире философских школ.
Я здорово покривил душой. Конечно, я не мог нормально донести до людей цели и планы командования, ведь я почти ни с кем не общался. Я был гораздо дальше от населения лагеря, чем эти жёсткие офицеры. Благо, обстоятельства сложились так, что проявлять все эти выдуманные
– Хорошо, оставайтесь. Девочка вам кто? – спросил генерал.
– Двоюродная сестра.
– Будьте здесь, далеко не уходите. Возможно, вам в скором времени придётся коммуницировать с гражданскими.
Он отвернулся и в зелёном полусвете палатки снова стал подниматься шум.
– Это война, господа! Противник многочислен и беспощаден, мы должны немедленно…
– Нам надо уходить, – спокойным голосом, который, однако, был слышен лучше остальных, сказал майор Коненков.
– Майор, я тут старший по званию, подождите со своим мнением! – прикрикнул на него генерал.
Повисло напряжение. «Не хватало, чтобы они сейчас, как бояре, стали мериться длиной рукавов, выясняя кто главнее», – подумал я.
– Майор прав, нам надо убираться к чертям, пока ходячие трупы с вываленными потрохами не пришли сюда всем городом и не обратили всех в подобных себе, если такое количество не вомнёт здесь всё в землю конечно! – громко сказал я.
– Вас здесь не для советов оставили! – сказал один из офицеров.
– Для этого тоже, – я решил упереться.
Впервые в жизни я по-настоящему за что-то стоял. Спасибо мёртвым за это.
– Раз я остался здесь, я буду говорить, а вы меня послушаете. Я пробыл в этом городе с самого начала…
– Начала чего? – прозвучал издевательский голос.
– С момента Начала. Вы понимаете о чём я, – когда спор идёт на эмоции важно не поддаваться на провокации заведомо глупых вопросов, а гнуть свою линию – я наблюдал за ними. Эти существа… Троглодиты, как вы их называете – не живые. Они не являются тем врагом, с которым можно вести какие-то переговоры, которому можно что-то предложить и который отступит из-за потерь. Это враг живого как категории, всего, что дышит и шевелится по своей воле. С этим невозможно воевать привычными вам методами. Эту заразу можно уничтожить, только уничтожив их всех. Выкосив подчистую. Не загнать, не прижать куда-то, не выдавить из какого-то района, а тотально физически уничтожить. Угроза такого порядка – не то, с чем можно жить, закрывая глаза и делая вид, что этого нет. Нет – только уничтожение. Но у вас нет таких ресурсов. Насколько я понял, мы одни. Вы теперь не офицеры Российской армии – вы группа людей с уникальным боевым опытом, который пригодится в выживании в условиях смертельно агрессивной среды, – я старался говорить как можно более чётко, но при этом не терять оттенок пафоса, поддерживая статус свободного, но нужного человека. – Уход с этими людьми отсюда – не тактическое отступление, не вопрос ведения войны и не вопрос офицерской чести – это вопрос выживания всех этих людей, а возможно и всей человеческой расы, потому что никто не знает сколько осталось в живых и где они сейчас.
Я вошёл в раж, поэтому выпад одного из собравшихся в этой палатке офицеров сильно подкосил меня.
– Мы и не с такими проблемами справлялись, молодой человек. Вы не знаете на что способны наши парни, когда мы были в Афганистане, Чечне…
– То было другое – то были живые люди, была обычная
Я почувствовал, что затухаю – дальше говорить я не мог. Не люблю, когда обрывают на полуслове.
Но тут выступил Коненков.
– Парень прав, господа. Теперь мы сами по себе, а эти люди – наша исключительная ответственность. Никак не одолеть нам эту орду, только людей положим. Да и ради чего? Вы ведь не знаете, есть там ещё выжившие или нет – только солдат угробите. Потеряем людей больше, чем найдём.
– Это что, мы нацистам город не сдали, а каким-то мертвякам сдадим?! – возмутился один из офицеров.
– Тогда за людей стояли, – сказал майор – город без людей – просто стройматериалы.
Повисла звенящая тишина.
Жанна, оказывается, всё это время крепко сжимала мою ледяную и потную ладонь. Мне так захотелось ущипнуть её за зад в тот момент!
– Так, вот что, господа-товарищи, нам надо принимать решение прямо сейчас, – по-деловому сказал генерал, повернувшись ко мне спиной, а лицом – к прямоугольному столу – как бы цинично всё это ни звучало, как бы нам ни было тяжело принимать такое решение, но парень прав, мы не можем рисковать этими людьми ради погони за химерой. Мы не знаем остался в городе кто живой или нет, у нас нет достаточно людей и техники, чтобы устроить полномасштабную спасательную операцию. У нас патронов не хватит и на то, чтобы пострелять весь этот лагерь, чтобы и они не обратились, не говоря уже о целом городе мертвецов.
Многие подняли на него офигевшие, круглые глаза. Но генерал резко поднял руку.
– Я всё понимаю! Крутые времена требуют крутых мер. Если понадобится, мы будем убивать и живых, но сейчас такой необходимости нет. Надо сосредоточиться на спасении уже собравшихся. У нас есть несколько путей отступления. Главной целью, как я считаю, для нас является достижение северных регионов России за Уралом, мало заселённых людьми, а потому мало заполненных троглодитами сейчас. Кроме того, прежде чем связь с центральным командованием была потеряна, рассматривалась версия, что эта болезнь является результатом применения блоком НАТО биологического оружия, так что гипотетически, я подчёркиваю – это лишь гипотеза, активность вируса на холоде меньше.
– Позвольте сказать, – встрял я.
У меня кружилась голова.
– Мы только из города. Эти существа подвержены обычным физическим воздействиям природы на мёртвые тела: разложение и прочее. Возможно, если они и есть на севере, то они просто не смогут двигаться зимой, а весной развалятся, как глубоко замороженное мясо при быстрой разморозке.
Меня выслушали с нескрываемым раздражением: эти люди не привыкли, что их прерывают. Но что делать, столько войн было проиграно из-за надменности командующих, не желающих слушать никого, кроме своего упрямства.
– Это тоже может быть верно, – сухо сказал генерал – Итого, оптимальным в данной ситуации считаю следующий маршрут, – он жёлтым ногтем в одну из карт и стал чертить им кривую линию.
Споры и ругань прекратились, шло спокойное обсуждение деталей дороги. До меня долетали лишь отдельные фразы, названия дорог и городов, я не вслушивался специально, но основные пункты врезались мне в память.
Я повернулся к Жанне и посмотрел ей в глаза. Не помню, что я там увидел, но внутри меня пошевелился внутренний кот. Это был что-то тёплое, даже обжигающее. Гордость? Может быть.