Твари в бархатных одеждах
Шрифт:
– Итак?
– спросила девушка.
– Вольф сбежал.
– Он и есть Тварь, барон?
Во взгляде барона отразилось страдание, и Розана почувствовала его искреннее замешательство.
– Зовите меня Йоганн, - сказал мужчина.
– Вы не знаете?
– Нет. Я боюсь этого, но не знаю наверняка.
– Прошлой ночью кое-кто говорил, что убийца - это Ефимович.
– Он не человек, - заметил Харальд.
Услышав последние слова, к ним подошел Хассельштейн.
– Бунтовщик пытался убить графиню. Затем он удрал, зарезав танцовщицу в переулке. Это он преступник.
Розана
– Госпожа Опулс подтвердит его вину,- заявил Хассельштейн.
Йоганн вопросительно взглянул на Розану.
Провидица погрузилась в размышления. Ефимович был мутантом и, насколько она могла судить, последователем запрещенного культа. Розана четко представила себе его образ. Одних воспоминаний оказалось достаточно, чтобы у нее защипало глаза, а в мозгу отобразилось зарево пожара. Предводитель мятежников оставил после себя очень сильное впечатление. Девушка чувствовала его преданность Темным Силам и Тзинчу. На совести Ефимовича было множество преступлений, каждое из которых преображалось в языки пламени, наполнявшие его тело. Однако он не был похож на темную тень, которую видели погибшие женщины. Ефимович был огнем, а Тварь воплощала собой тьму.
– Нет, - наконец заговорила провидица.
– Я не уверена… Я не считаю, что Ефимович - это Тварь.
Хассельштейн одарил ее таким взглядом, словно она сама была убийцей. Губы жреца вытянулись в ниточку к побледнели. Розана почувствовала, как в нем закипает гнев. Ликтор считал, что может положиться на нее, и теперь чувствовал себя преданным. Он готов был обрушить на ее голову всевозможные кары.
– Ефимович был Тварью, - настойчиво повторил священнослужитель.
Микаэль Хассельштейн уставился на провидицу, словно пытался навязать ей свою волю. Он всего лишь хотел, чтобы девушка согласилась с ним, объявила загадку решенной и положила конец расследованию. Это был простой ответ, который устроил бы всех. Интуиция могла подвести ее. Возможно, Ефимович был убийцей. Он совершенно точно был убийцей.
Розана вернула жрецу золотую крону и сказала:
– Нет.
Ярость вспыхнула в сознании архиликтора. Он взял монету и крепко зажал ее в кулаке. Если бы рядом не было Харальда и Йоганна, жрец ударил бы дерзкую девчонку. Он не привык терпеть поражение, и ему не нравилось быть побежденным. Круто развернувшись, он направился к графине (своей тайной любовнице - догадалась Розана). Гнев тянулся за ним, словно шлейф.
– Что все это значит?
– полюбопытствовал Йоганн.
– Думаю, меня только что изгнали из Храма Сигмара.
Розана впервые почувствовала себя свободной с тех пор, как уехала из деревни. Это было ошеломляющее, слегка пугающее чувство. Подобно ярмарочному канатоходцу, она шла по проволоке без страховки. Внезапно девушка осознала, что теперь у нее не было ни дома, ни хозяина, ни работы…
– Не беспокойтесь, - сказал выборщик.
– Я обещаю вам свое покровительство.
Розана не знала, как реагировать на неожиданное предложение барона; хотя оно было сделано
Между тем мужчины задумались о другом. Она уловила имя, которое одновременно всплыло в их мыслях. Вольф. Йоганн видел заблудившегося мальчика, потерянного и испуганного. Харальд вспоминал перекошенное лицо молодого человека, едва способного контролировать свои звериные инстинкты. Таким младший брат выборщика предстал перед ним прошлой ночью.
– Ефимович никогда не был Тварью, - промолвила Розана.
– Тайна пока еще не раскрыта.
– Вы уверены?
– спросил Йоганн.
Розана кивнула.
– Жаль, - заметил барон.
– Это все значительно упрощало.
Провидица пожала плечами.
– А Блюмёнштайн?
– напомнил Харальд.
– Та женщина, которую они называли Ангелом Революции?
Розана сосредоточилась. В сознании Ефимовича присутствовало воспоминание о пролитой крови. О недавно пролитой крови. Он был сильной личностью. Девушка многое узнала о нем за время короткого контакта - намного больше, чем ей хотелось бы.
– Я полагаю, он убил ее, - сообщила она.
– Ее, но не других.
Харальд выругался, а барон озабоченно покачал головой. Они понимали, что интуиция Розаны не помешает властям объявить бунтовщика зловещим убийцей. Следовательно, они оставались один на один с настоящим преступником.
– Барон,- заговорил Харальд.- Если Тварь - это ваш брат, что тогда?
– Тогда его надо остановить. Вот и все.
– Любой ценой?
«Йоганн хочет поступить правильно»,- поняла Розана. Это стремление было заложено глубоко в его природе.
– Нет,- ответил он.- Конечно нет. Вольф - мой брат, и я сделаю все возможное, чтобы помочь ему.
Харальд нахмурился:
– Если дойдет до схватки, вы встанете между нами?
– Вероятно. Вы переступите через меня, чтобы схватить его?
– Вероятно.
– Значит, мы друг друга поняли, капитан.
Де ла Ружьер, быстро забывший о своем увлечении танцовщицей, настаивал, чтобы его гостей освободили. Обозвав Харальда «тупоголовым стражником», он убрался восвояси.
Вот уже несколько часов, как на улицах было тихо. Йоганн послал одного из Рыцарей Храма во дворец за каретами. Экипажи, на которых приехали гости, сгорели дотла, а лошади разбежались.
Наконец кареты прибыли, и гости де ла Ружьера отправились по домам, где их безопасность обеспечивали надежные стены и вооруженные слуги.
Последним уехал Леос фон Либевиц. Юноша, казалось, разрывался на части.
– Йоганн, - спросил он, - могу я вам помочь?
Решение далось ему нелегко, однако он испытывал нечто сродни чувству ответственности, если не перед простолюдинами, которые умерли, то перед аристократами, которые уцелели.
– Нет, Леос, - ответил барон.
– Возможно, позже.