Тверской баскак. Том Пятый
Шрифт:
Остальная армия короля отстала примерно на день. По численности разведка оценила ее в восемь-десять тысяч, но Еремей также отметил: «Значительная часть войска состоит из плохо вооруженной пехоты, а конница пестрит самыми разномастными гербами и штандартами».
Вывод напрашивался сам-собой. Пехота — это подневольно призванные крестьяне, а в кавалерию собралось слишком много мелких и трудно контролируемых отрядов.
Сейчас, имея уже реальное представление, что общая численность крестоносных сил составляет примерно от восемнадцати до двадцати тысяч, я еще больше уверился в правильности своего первоначального плана.
Тут я отбрасываю все посторонние мысли и концентрируюсь на появлении еще одного отряда. Это арьергард ордынцев, их порядка трех сотен, и вот они уж коней не жалеют, потому как у них «на плечах» плотно сидит погоня.
Вырвавшись в долину, монголы, не снижая хода, сворачивают к южному склону, а вот их преследователи осаживают коней. Вид вражеской пехотной линии заставляет их остановиться. Их всего пара сотен, и они благоразумно решили подождать подкрепления.
Примерно через полчаса показались и основные силы. Разглядеть штандарты с такой дистанции невозможно, но само наличие знамен говорит мне, что это уже пожаловал сам лотарингский герцог Ферри.
В рядах вражеской конницы пока царит нервная суета, и это понятно. Они шли по пятам легкой конницы, а нарвались на плотный пехотный строй. Это, явно, сбило герцога с толку и в его действиях заметно слишком много суеты. Это мне совсем не нравится.
«Так ты собираешься атаковать или нет?!» — Недовольно пробурчав, решаю, что надо бы подстегнуть нерешительного герцога.
Найдя взглядом, подзываю к себе Еремея Стылого. Едва тот подъехал, как я показываю ему на еще не выстроенные порядки врага.
— Возьми своих ребят и обстреляйте-ка их. Пусть озлятся, но в рукопашную с ними не вступать! Как пойдут на вас, так сразу отходите!
Гаркнув мне «сделаем», Еремей махнул своим и сходу бросил коня в галоп. Две сотни его стрелков, тут же сорвались следом.
Наша атака не осталась незамеченной, и навстречу ей выдвинулся отряд рыцарей под штандартом графа Люксембурга. Сам Генрих Белокурый повел в бой не менее трех сотен своих рыцарей.
Две волны покатились навстречу друг другу, но сшибки не произошло. С прицельной дистанции разведчики Еремея выпустили рой арбалетных болтов и тут же развернулись обратно. Строй врага в момент поредел на пару десятков бойцов, но это его не остановило. А вот стрелки Еремея на развороте сильно потеряли в скорости, и несущаяся во весь опор кавалерия Люксембурга буквально села им на хвост. Рыцарям не хватило совсем чуть-чуть, чтобы с оттяжкой рубануть по вражеским спинам, и они азартно бросились в погоню.
Я знаю, что этот маневр у сотни Еремея отточен не хуже, чем у монгол, и тут важна не только слаженность, но и точный расчет. Надо выстрелить с такой дистанции, чтобы и стрелы не ушли в «молоко», и враг не догнал на развороте. И здесь надо учесть много чего: свежесть лошадей как своих, так и противника, тяжесть брони всадников, наличие у врага луков или арбалетов.
Еремей провел маневр на грани, и на несколько секунд заставил меня понервничать. К счастью, у моих разведчиков кони посвежее, да и сами они намного легче, поэтому разрыв с наседающими люксембуржцами с каждой секундой увеличивается.
Теперь преследуемые стрелки несутся уже в нашу строну,
Однохвостый бунчук тут же взлетает на мачту. Этот сигнал для монгол на южном склоне, и означает он — ваш выход!
Пара мгновений мой взгляд безрезультатно ищет признаки движения на заросшей лесом горе. Успеваю даже нервно стиснуть зубы, но вот, из-за редких деревьев все-таки появились монгольские всадники. Еще несколько секунд, и, уже растянувшись лавой, пять сотен ордынцев понеслись во фланг азартно скачущим рыцарям.
События мчатся со стремительной быстротой. Только что Генриху Люксембургскому грезилось как он рубит всех врагов в капусту, а теперь печальные последствия уже грозят ему самому и его рыцарям.
На это я лишь мысленно усмехаюсь и подзуживаю все еще топчущуюся на месте лотарингскую конницу.
«Ну, так что же ты, герцог Ферри?! Позволишь, чтобы твоих друзей-союзников порубили прямо на твоих глазах или таки сделаешь что-нибудь?!»
Мой план по втягиванию противника в неконтролируемую азартную битву, пока идет по плану. У Лотарингского герцога нет выхода, он не может бросить своих и командует атаку.
Я вижу это по тому, как двинулась вперед еще не выстроившаяся в боевой порядок конница. Быстро прикидываю ширину и глубину фронта, и получаю, что в атаку сорвалось не меньше полутора тысяч рыцарей.
«Это почти все, что господин герцог имеет. — Иронично замечаю про себя. — Азартный паренек! Как раз то, что надо!»
В это время передовой отряд люксембуржцев оставил преследование стрелков и развернулся против монгол. Перегруппировавшись плотнее, он острым шипом вонзился в разряженный строй ордынцев. В такой сече, даже имея полуторакратное превосходство, монголам пришлось бы туго, но сзади на рыцарей Люксембурга уже насели те, кого они только что преследовали. В один миг там завязалась ожесточенная схватка.
Перевожу взгляд с левого фланга в центр и вижу, как набирая ход и растягиваясь по всему фронту, конница герцога Лотарингского устремилась вперед. Сразу пугать врага огненным шквалом я не планирую, и «артиллерия» пока молчит. Впереди только рота громобоев и арбалетчики.
Вижу, как стрелки вскинули ружья и взвели арбалеты. Дистанция все меньше, но никто не стреляет, все ждут команды. Убойная дистанция — пятьдесят шагов. В бою, стоя перед несущейся на тебя конницей — это значит почти в упор. Только, чтобы выстоять и дождаться команды, требуются железные нервы, опыт и многолетняя выучка.
Наконец, слышу рев Ефима Рогожи.
— Пли!
И вслед за ним крик капитанов арбалетчиков сливается в один крик.
— Плиииии!
Грохот тяжелых мушкетов, заглушает щелчок спусковых механизмов сотен арбалетов. Вонючий пороховой дым застилает все серым туманом, а стрелки уже десятками ручейков утекают за спины пикинеров. Те смыкают ряды еще плотнее, и вырвавшуюся из дыма конницу встречает лес выставленных пик.
Лошади вскидываются на дыбы, сбрасывая всадников. Конское ржание и человеческие вопли накрывают все поле боя. Для рыцарей такой поворот неожидан, и, разом охладев, они топчутся перед выставленными пиками. Не в состоянии дотянуться до пикинеров своими копьями и мечами, они не знают, что делать.