Тверской Баскак
Шрифт:
У монгол говорящему вставать не требуется, излагаешь сидя как сидел, и к такому тоже еще привыкнуть надо. Я, например, пробовал. Отвратительно выходит, дыхание сбивается, тембр голоса не тот, и вообще, связность речи постоянно сбивается, но Александр ничего, справился. Голос его зазвучал уверенно, и я начал переводить.
– Нет, – говорю вслед за ним, – до весны ждать не надо. Будет намного лучше, если проведем поход этой зимой.
В Большой юрте после этих слов наступила такая тишина, словно все дышать перестали. Княжич не согласен с решением хана! Не то, чтобы это бог весть какой проступок, совет для того и собирают, чтобы все мнения выслушать, вот только, видать, мнение руссов
В этой тишине к уху Батыя нагнулся сухой старик, сидящий справа, и шепотом довел ему свое мнение. После этого Батый бросил на княжича взгляд, означающий только одно – хорошо, обоснуй.
Надо отметить, Александр подготовился и довольно дельно растолковал суть дела, а я постарался также толково донести смысл до монголов.
Мол, если начать поход весной, то смерды не засеятся, а значит урожая осенью не будет. Не будет урожая, будет голод, и тогда нечем будет платить налоги не только в этом году, но и в последующих. Людишки разбегутся, земля оскудеет и не получат свое не только князья, но и Великий хан, а вот если провести зимнюю кампанию, то совсем другое дело – урожай уже собран, конница пашни не вытопчет.
Он смело взглянул в глаза Батыя и добавил:
– Раз русская земля войдет в улус Джучи, то и относиться к ней надо как к владениям хана и не зорить зря.
Слово главы похода должно быть последним – это непреложный закон, поэтому Батый молча обвел взглядом сидящую по кругу высокородную родню.
Ответил почему-то Кулькан, он хоть и не чингизид, но прямой потомок Темучжина, и на слово в совете право имеет. Он здесь не самый молодой, но, видимо, самый нетерпеливый, раз вызвался первым. Ответил с ленцой, словно объясняя неразумному то, что уже обсуждалось до него не раз.
– Зимой в тех местах снега может быть по пояс, а это значит, – усмехнулся он, повторив мою интонацию, – подножного корма для скота нет, маневра для конницы нет, города урусов превращаются в ледяные крепости…
Он многозначительно замолчал, словно давая понять, что если аргументов недостаточно, то он может накидать подобных доводов еще сколько угодно. Отметив про себя, что слова монгола вполне убедительны, я перевел их Александру и с интересом стал ждать, чем тот ответит. Княжич тянуть с ответом не стал, явно было, что подобные контраргументы его нисколько не смущали.
– Великий хан, – не отвечая Кулькану, он обратился напрямую к Батыю, – все это так, но только если на Русь вторгнется чужеродный завоеватель. Тогда да, вся земля от мала до велика поднимется на защиту, а вот если князь киевский Ярослав пойдет войной против князя владимирского Юрия, то города вмешиваться не станут и помощи не дадут ни тому ни другому. Городское вече в таких случаях редко когда встает за своего князя, чаще городская господа склоняется к решению, что это дела семейные, и пусть князья сами выясняют кто из них правее, а им, горожанам, без разницы с кем договариваться с Юрием ли, или с Ярославом.
После этих слов, к выражению недовольства на лицах степняков добавилось еще и удивленное недоверие. Настолько явное, что в наступившей затем паузе я успеваю мысленно съязвить:
«Что, господа монголы, трудно поверить в существование демократии?»
Александр же, выдержав театральную паузу и обведя взглядом сидящих чингизидов, продолжил:
– Предложение у меня такое. Наши отцы, – тут он глянул на Ростислава Черниговского, – к ноябрю соберут свои дружины, поднимут ополчение и выдвинутся к верховьям Дона. Здесь они соединятся с выделенным им в помощь твоим отрядом, хан, и отсюда объединенная армия под стягами князей киевского и черниговского направится к Рязани и дальше на Владимир. В этом случае города предпочтут в свару
После того как я закончил перевод, по кругу побежал разноречивый монгольский шепот.
– В словах уруса есть смысл.
– Чушь, нельзя доверять инородцу!
– Города не подчиняются своим владетелям. Что у них за порядки?!
Мои уши ловят этот разноголосый гомон, а глаза глядят только на Батыя. Тот продолжает сидеть как каменный истукан, но во взгляде его появилось такое странное выражение, что мне даже подумалось будто он видит в семнадцатилетнем Александре самого себя девятилетней давности, когда на курултае его объявили главой великого западного похода. Такого же юного безусого парня, лишь только подающего большие надежды.
В этот момент, к его уху вновь наклонился тот же жилистый старик и Батый, подняв правую ладонь, потребовал тишины. Гул голосов постепенно стих, а хан, кивнув чему-то услышанному, задал Александру вопрос:
– Как степная конница пройдет по зимнему бездорожью?
Почти сразу перевожу ответ.
– Пешее ополчение будет двигаться впереди и торить дорогу лошадям, а завалы и засеки будем обходить по замерзшим руслам рек.
Не поворачивая головы, Батый вновь провел одностороннее совещание со своим главным советником и, подумав с минуту, безапелляционно изрек:
– Ты, Кулькан, останешься здесь и этой зимой поможешь русским князьям взять власть. Получится – хорошо, не придется терять время. А нет, тогда вернемся весной со всем войском.
Это было так неожиданно, что в наступившей изумленной тишине раздался лишь один возмущенный вопль, это Кулькан аж взвился от негодования.
– Почему это я должен возиться с этими урусами? Я не собираюсь мерзнуть и гробить коней в непроходимых лесах и зимних сугробах!
Бросаю взгляд по сторонам и по лицам монголов понимаю, что это перебор, так вести себя в благородном собрании непозволительно никому, даже высокородному хану. К этому подмечаю еще одну занятную штуку. Все вроде бы принимают право Кулькана на возмущение, но в тоже время отводят глаза, словно бы внутренне соглашаясь с решением Батыя, и дело здесь явно не в излишней эмоциональности.
Пытаюсь понять в чем тут закавыка и припоминаю, что Кулькан – это не чингизид, но тем не менее один из младших сыновей Чингисхана. То есть номинальных прав на престол у него нет, но видать, амбиций предостаточно и это сильно настораживает реальных наследников.
«Так вот где собака порылась, – иронично усмехаюсь своей догадке, – для Гуюка, Кадана и того же Батыя, Кулькан может быть серьезной занозой в заднице и избавиться от него, хоть и на время, они все не против. Типа, пусть он набивает себе шишки в русских лесах, подальше от основной армии. Не получится – пострадает авторитет лишь Кулькана, а получится, так все равно ни громкой славы, ни богатой добычи там не найти. А все это очень скоро будет иметь огромное значение, ведь Угедею осталось править года три не больше».