Тверской бульвар
Шрифт:
Но в этот момент я услышала знакомые завывания моей машины. Включилась сигнализация. Этот паршивый водитель грузовика все-таки, видимо, задел мой автомобиль. Чтоб он сдох, сукин сын! Я надеялась, что моя машина пострадала не очень сильно, но была вынуждена закончить разговор, который только начался, выбежать из квартиры, спуститься на улицу и отключить сирену. Внимательно осмотрела автомобиль. Было уже темно, но при свете фонаря я разглядела свежую царапину. Так и думала! Не следовало ставить здесь машину. Нашла место для парковки, старая дура. Обиднее всего было, что я даже не смогу попросить денег на ремонт моего автомобиля у Левчевых. Мне будет стыдно и неприятно это сделать. У них такое горе, а я тут с какой-то царапиной на своей машине.
Поднимаясь по лестнице к Григорьевым,
— Ты дурака не валяй! Расскажи ей, куда спрятался твой дружок. Куда он сбежал? Может, его спрятал у себя дома ваш друг кавказец? Или помог ему куда-то сбежать? Ты только не увиливай, смотри у меня!
— Отцепись! — крикнул внук. — Я с тобой не разговариваю.
— Будешь. Снова ремня захотел?
— Только попробуй! Я тоже из дома сбегу…
Нужно вмешаться. Иначе действительно произойдет непоправимое. Ну как можно разговаривать таким тоном с подростком? Честное слово, я больше никогда в жизни не стану кричать на Сашу. И никогда не буду ему угрожать. Я начала громко стучать в дверь. Открыл мне Григорьев. У него был явно недовольный вид. Я помешала ему заниматься воспитанием внука. Я бесцеремонно оттолкнула его и вошла в квартиру. Антон стоял в гостиной весь какой-то затравленный и злой.
— Ты можешь говорить? — спросила я у него. Чтоб этот водитель грузовика перевернулся на своей машине, искренне пожелала я, хотя по натуре человек совсем не мстительный.
— Отстаньте от меня! — закричал Антон. — Уйдите! Я не буду больше ни с кем разговаривать. Отстаньте от меня! — Он выбежал из квартиры и хлопнул дверью.
Его дед осторожно вошел в комнату. Старый дурак.
— Ничего, — хрипло произнес он, — вернется. Не первый раз убегает.
— Вы ведете себя антипедагогично, — это было единственное слово, которое я могла в тот момент подобрать и выдать. А потом тоже хлопнула дверью и ушла, о чем, наверное, буду жалеть всю оставшуюся жизнь.
ГЛАВА 10
Я отправилась в офис. Другие мои дела никто не отменил, и мне пришлось задержаться с ними до половины девятого. Розенталь собрался уходить поздно, где-то около восьми. Увидев, что у меня горит свет, он вошел в мой кабинет, предварительно постучавшись. Учитывая, что весь наш офис принадлежит ему и он платит всем заработную плату, его тактичность делает ему честь. При его появлении я поднялась.
— Сиди, — махнул рукой Марк Борисович. — Ты почти весь день отсутствовала. — Он уселся на стул. — Что-нибудь узнала про этого пропавшего мальчика?
— Прокуратура возьмет дело под свой контроль, — доложила я, — в дело вмешался Стукалин, заместитель министра внутренних дел. Вы его знаете. А в самой милиции дело поручили, извините меня, такому придурку, которого на пушечный выстрел нельзя подпускать к детям. Он вызывает товарищей пропавшего парня и угрожает им, требуя рассказать, где может скрываться Константин Левчев.
— Все? — Марк Борисович всегда чувствует, когда человек недоговаривает. И как это у него получается? Мне бы у него поучиться.
— Нет, не все. Мальчик был законченным наркоманом. Уже делал внутривенные инъекции. Мать знала об этой трагедии и скрывала ее от отца. Они иногда даже ездили в частный дом к одному психологу, чтобы отлежаться там. Вполне вероятно, что у него сейчас приступ. Но меня смущает, что все в один голос говорят о том, что он изменился за последние несколько месяцев. Будто бы сломался. Или его словно подменили. Я сегодня была у одного его товарища дома. Он явно что-то знает, но не говорит. Этот паренек растет без отца, а его дедушка применяет к нему не совсем педагогические методы воспитания…
Розенталь поморщился. Мне-то было известно, как он обожает своих внуков. Ему и в голову никогда не придет учить их ремнем.
— Поэтому мальчик озлоблен, никому не верит, ни с кем не хочет разговаривать. Он был его самым близким другом. И еще один азербайджанский мальчик. С ним я завтра встречусь. Посмотрим, что он скажет.
— Понятно. Только почему ты сказала «азербайджанский мальчик»? Разве его национальность имеет какое-то отношение к поискам его друга?
«Все евреи
— Не знаю, — честно призналась я, — наверно, по привычке. Дедушке мальчика, у которого я сегодня была, не очень нравится, что его внук дружит с кавказцем. Он много лет воевал на Кавказе, у него негативное восприятие этих людей.
— И ты проецируешь его сознание на свою речь? — заключил Розенталь. — Не забывай, что ты адвокат. Поиск этого мальчика — не твое дело. Ты должна только представлять интересы потерпевшей стороны в правоохранительных органах. В данном случае — интересы семьи Левчевых. Это первое. И еще насчет взглядов этого ортодокса. Сейчас такие люди ненавидят кавказцев, завтра будут убеждать всех, что во всем виноваты евреи, а послезавтра — китайцы или вьетнамцы. Легче всего искать причины собственных неудач во внешних врагах. Легче всего списывать недостатки в воспитании своих внуков и детей на чужое влияние. — Он поднялся со стула и неожиданно ласково произнес: — Умная ты девочка, Ксюша. Я всегда ценю твою работу. И твое знание двух языков. Только научись правильно относиться к людям и к фактам. Ты слишком эмоциональная и очень близко принимаешь к сердцу все происшествия. Так было с тобой и в Ницце, если ты помнишь. Так было и по другим делам. Немного меньше эмоций, больше терпения, хладнокровия, выдержки. Я не говорю — разума. Разум у тебя всегда присутствует, а эмоции — мешают. Научись держать их под контролем. Ты ведь профессиональный юрист. Помнишь у Бальзака? Он говорил, что представители трех профессий не очень уважают людей, так как слишком хорошо знают их пороки. Это священники, врачи и юристы. Вот так-то. Наши клиенты поверяют нам свои тайны, а мы должны уметь их хранить. Отстраненно и спокойно. Чтобы не вредить нашему делу. И твой профессор Левчев мне понравился. Очень солидный, интеллигентный и деликатный человек. Но очевидно, в какой-то момент он упустил воспитание своего сына, и мать недоглядела. Иногда такое случается даже в очень интеллигентных семьях. У него ведь уже есть взрослый сын?
— Да, известный хирург в Санкт-Петербурге.
— И взрослая дочь. Он, видимо, считал, что воспитание детей идет по инерции. Первый раз «проскочил», второй раз «повезло», а на третий — не получилось. Чтобы дети выросли такими, какими вы хотите их видеть, им нужно уделять много внимания.
— Это я понимаю, — кивнула я моему шефу.
— Когда мы поженились, сорок с лишним лет назад, — вдруг поведал мне Марк Борисович, — мы жили очень скромно. Я только начинал работу юрисконсультом на небольшом машиностроительном заводе, а жена была еще студенткой. Потом мы получили небольшую квартиру на Краснодонской. Очень небольшую двухкомантную квартиру в «хрущевке». У нас кухня была шесть метров. Тогда это была вообще окраина города, но мы очень радовались собственной квартире. А наш старший мальчик показывал неплохие способности в математике. И моя жена возила его каждый день через весь город, чтобы он учился в хорошей школе с математическим уклоном. Она ушла с работы и целыми днями возилась с мальчиком. Забросила свою кандидатскую диссертацию, но в результате наш Илья закончил школу с золотой медалью в пятнадцать лет, а уже в двадцать пять стал кандидатом наук, работал в ведущем институте Академии. Ты знаешь, сейчас он профессор, преподает в Чикаго. И каждый раз, когда приезжает в Москву, говорит, что всеми своими достижениями и успехами он обязан в первую очередь матери. И нам очень приятно слышать эти слова.
Нужно было записать его речь на диктофон, огорченно подумала я. Вот он, главный секрет любой еврейской семьи: воспитание, воспитание и воспитание. Три раза подряд. Плюс, конечно, трудолюбие, понимание, забота, любовь. И тогда ребенок вырастет нормальным человеком.
Розенталь встал и, вежливо попрощавшись, ушел. Я посмотрела на свои бумаги и начала собираться домой. Все. Самая важная моя работа в жизни — это воспитание моего сына. Ничего важнее этого не может быть. Я уже была готова выйти, когда зазвонил телефон. Пришлось снять трубку. Это был Георгий Левчев. Я сразу узнала его голос.