Твое рыжее проклятие
Шрифт:
– На Москву один рейс остался, но он только вечером, – сказал друг, – На остальные билетов нет. Я уточнил никто под именем Софья Лисичка билет на самолет не приобретал. Значит, она уехала поездом. Поезда все ушли до двенадцати.
– Понятно. Спасибо, Олег. Как думаешь, если я вечерним улечу, успею ее перехватить?
– По твоим словам она должна была уехать часов в шесть. Ориентировочно прибытие в столицу утренних поездов ночью. Страшно представить, где она собралась ночевать.
Я зарычал, сам не могу этого предположить и до сих пор, кстати, поверить в безголовость своей рыжей чертовки.
–
– Даже не думай об этом. Ладно, спасибо, сами разберемся, – отключился и, как зверь в клетке, стал ходить из угла в угол, не мог найти себе места. Оставалось одно, дождаться родителей и просить помощи у них, как у более опытных и взрослых людей.
*
Софья.
Московские вокзалы ночью еще более не удобны, чем днем. При свете дня они выглядят, как неухоженные зловещие здания, набитые грубыми и недовольным и людьми в основном кавказской национальности. Ночью тот же мусор, народу поменьше, но чувство что за каждым углом притаился или бомж или бандит. Мне, как семнадцатилетней девчонке, практически вчерашнему ребенку, было не только неуютно, но и страшновато. Эх, матушка Россия, где твое радушие для гостей города?
За день выспалась и сейчас не раздумывая решила ехать в Шереметьево. Купив карту метрополитена в круглосуточном киоске на вокзале, присела на лавочку и навострилась проложить свой маршрут. Я знала, что ни одна ветка не тянется до аэропорта, но на ночное такси рискованно тратить деньги. В поезде соседи по купе порассказали много страшилок, как таксисты обворовывают провинциальных граждан и, не дай бог, без зазрения совести могут воспользоваться моей наивностью.
Самое неприятное оказалось, что метро оказалось закрыто. Поезда метрополитена ночью не ходили. М-да, Лисичка, это явно не Германия. Мимолетно пролетело осознание собственной глупости и неудачности. Хотелось пойти купить билет обратно в свой родной город и ехать домой, к Стасу. Не думаю, что он поймет, простит и все забудет.
Фейспалм. Поздно, Лиска. Признай, что ты полная идиотка. Была, есть и будешь.
Что делать? Ночевать на вокзале? Не вариант. Остается либо найти какой-нибудь хостел, либо, на крайний случай, привокзальную гостиницу, что стояла неподалеку, но выглядела, демоны преисподней, как облагороженный бомжатник.
Грустно вздыхая, я выбралась на улицу и замерла растерянно – куда дальше?
– Девочка, ты одна? Где твои родители? – услышала хриплый голос и, вздрогнув от испуга и неожиданности, обернулась на голос.
Пожилой полицейский требовательно смотрел на меня, потом повторил свой вопрос.
Блин, что делать? А вдруг меня ищут? Сейчас покажу свой паспорт, а они заберут в отделение, затем депортирую (или как это у них называется?) домой. Решив притворится иностранкой, ответила на английском, поскольку если ведутся мои поиски однозначно могут искать и девушку способную говорить по-немецки.
– Do you speak English? – пропищала я.
– О, как! – восхитился полицейский, – Иностранка значит? От своих отбилась? Тут группа недавно прибыла, целая делегация, но они на автобусы загрузились и в отель ломанули.
– Yes. Yes, – поддакивала ему.
– Куда ехать хоть знаешь? – сочувственно спросил он.
– No, excuse me, – пожала плечами.
– Ладно, девонька, не переживай, – он достал рацию и заговорил в нее, – Семеныч, ты не знаешь в какой отель англичане поехали? Нет? Что? Ха-ха, вот прикол иностранцы теряются. Ясно. Найду – сообщу. Куда направить, если что? Утром самолет? Шереметьево? Хорошо, Семеныч. Пока.
Я топталась на месте, не решаясь отойти, чтобы не вызывать подозрений.
– Понимаешь, девонька, про тебя пока не знают, никто не ищет, а вот у австрийца переводчица пропала. Он на бизнес-форум приехал, а говорить по-нашему не научен, Его же сотрудница, говорят, местная к родителям метнулась погостить, и не вернулась. А сейчас тот австриец рвет и мечет, ищите, кричит ему другую надежную. Вот так то. А утром ему уже улетать. Что же мне с тобой делать?
– Я могу быть полэзной. Говорю, спик, и по-немецки и по-русски, – с легким акцентом сказала ему и добавила, испугавшись своего рвения, – Нэмного.
Полицейский задумчиво на меня посмотрел, и кивнул, хватаясь за рацию.
– Неплохая идея, девонька. А мы пока твоих разыщем. Семеныч, это еще раз сорок третий, да. Иванов. У меня тут переводчица есть. Ага. Только ее доставить нужно к нему. Без колес. Он готов отправить машину? Давай. Передай адрес. Ждем.
Мне эта идея тоже очень нравилась. И австрийцу помогу, и время пройдет быстрее, а еще, как я поняла, он с утра в Шереметьево направляется, то есть мне явно по пути.
*
Стас.
Я стоял у таблоидной доски в Шереметьево и отслеживал каждый рейс, направлявшийся во все возможные аэропорты Германии. Егор в это время, специально завершивший дела в Питере раньше срока, занимался тем же самым, что и я, но в Домодедово. Через каждый отправленный рейс мы перезванивались, и каждый раз завершали разговор – ничего, пусто. Лисичка нигде не засветилась, на ее имя билет не приобретался. Я уже не просто нервничал, а готов был устроить скандал в этом хаосе, именуемом аэропорт. На мое злое или скорее озверевшее от отчаяния лицо косились представители власти, по всей видимости, принимая за террориста. В каждой рыжей шевелюре мне виделась Сонька, и я готов был ее уже прибить за совершенную глупость. Нет, вру, я ее зацелую, изнасилую, отлуплю, потом опять зацелую и спрошу – За что она так со мной? А после будет всегда при мне, со мной, подо мной. И никаких проблем. Она сама, сплошная рыжая проблема. Моя проблема и никому я ее отдавать не собираюсь. Пусть только попадется маленькая рыжая стервочка. Как же я ее НЕНАВИЖУ, практически также сильно, как и ЛЮБЛЮ.