Твое сердце будет разбито. Книга 1
Шрифт:
— Я ее и так сделала, — ответила я раздраженно. — Бери да списывай!
— Нет, ты не поняла. Ты сама будешь записывать домашку в мою тетрадь. Классная проверять это дело любит.
— Она же поймет, что это не твой почерк! — поразилась я его тупости.
— А ты сделай так, чтобы не поняла.
На ОБЖ мне действительно пришлось это делать. Писать в тетради Барса, имитируя его почерк. А почерк у него был типичный мужской — мелкий, корявый, с длинными закорючками и раздельным написанием букв. Я вот всегда писала другим почерком — красивым и ровным. Я даже немного каллиграфией занималась, и получалось у меня неплохо.
— Что
— Ай-ай-ай, — сказал учитель. — Списывать нехорошо.
— Я и не списываю, — опешила я.
— Я же все вижу, — покачал он головой. Решил, что я это я списываю у Барсова, а не он у меня! У меня от возмущения едва волосы на голове не зашевелились, а Барсу стало смешно.
— Тетради пока у меня на столе полежат. После урока заберешь. И своей головой думай, а не чужой, — заявил учитель ОБЖ и продолжил тему.
После этого урока началась большая перемена, однако вместо того, чтобы бежать в столовую, пришлось готовиться к физкультуре.
Мы с Диларой забрали из шкафчиков спортивную форму, которая у всех была одинаковой — темно-синие штаны с лампасами, белая футболка и белые кеды. И направились в раздевалку, которая примыкала в спортивному залу. Вообще залов было два — большой и малый, заставленный тренажерами. Однако сегодня мы занимались в большом. Наверное, будем круги наматывать, не иначе.
— Ты как? — спросила я Дилару по пути в раздевалку.
— Хорошо. Хотя, если честно, думала, что все будет хуже, — призналась она. — Слава богу, Барсов помог тебе. И мне заодно. Когда вы встречаться-то начали?!
— Да вот вчера, — призналась я. — Но мы не совсем встречаемся…
— Это как? — удивилась девушка.
— Делаем вид… — Мы остановились у окна, и я, не вдаваясь в подробности, все ей рассказала. Глаза у Дилары стали большими от удивления.
— Ничего себе… Я думала, такое только в книгах бывает! Слушай, а Барсов благородный, оказывается! Мне всегда казалось, что он тот еще отморозок, да и дружки его настоящая шпана. А на самом деле… — Она замолчала, и на ее лице появилось мечтательное выражение.
— Что на самом деле?
— Леха прикольный, — выпалила Дилара.
— Он тебе нравится? — удивилась я.
— Не знаю… Я раньше на него внимания не обращала. А теперь он милым кажется. Милана орать будет, когда узнает…
Дилара вдруг осеклась и прикусила губу. Вспомнила, что произошло.
— С девчонками не общаешься? — вздохнула я.
— Милана звонила, остальные писали, но… Я не хочу с ними близко общаться, — призналась Дилара. — Знаешь, я думала, мы подружки на века и все такое, но теперь как отрезало. Когда Малиновская сказала, что я тоже крысой буду, они даже не смотрели на меня. И я вроде бы понимаю их, сама ведь такой была… Но в душе так мерзко. Они ведь даже переписываться со мной не стали в тот день. Будто бы вычеркнули из своей жизни. А как узнали, что ты под защитой Барсова, так сразу изменились. Противно, Полин. Такое чувство, что у меня никогда хороших подруг не будет, — вздохнула она.
— Я буду, — подбодрила ее я, и Дилара улыбнулась.
Глава 29. Драка
Мы
Остальные одноклассницы пугливо на нас оглядывались, но ничего не говорили, понимали, что это будет странно выглядеть. Только Милана странно на нас смотрела — такими глазами, будто готова была заплакать. В какой-то момент она хотела подойти к Диларе, но та увидела это и отвернулась. Милана застыла на месте, все прекрасно поняв.
Я не хотела ее осуждать, но в душе чувствовала раздражение. Когда Дилару объявили крысой, Милана и слова не сказала в защиту подруги, сразу же перестала замечать, будто бы они и не общались никогда. А как все стало хорошо, так вновь решила дружить? Но это так не работает. Предательство ломает любые отношения — и дружеские, и романтические. Даже родственные. Простить-то, конечно, можно, но что случилось однажды, случиться вновь.
Мы вышли из раздевалки и направились по небольшому коридорчику в спортивный зал — урок вот-вот должен был начаться. С физкультурой у меня никогда особо хороших отношений не было — я не отличалась особой скоростью, силой или ловкостью, зато неплохо играла в волейбол и здорово плавала.
— А кто физру ведет? — спросила я Милану.
— Аркадий Иваныч, классный дядька, — ответила Дилара. — Девчонкам всегда поблажки дает. К нему надо подходить и говорить, что красные дни начались, и он сразу разрешает на лавке сидеть. А вот с пацанами зверствует.
Наш разговор прервал странный шум. Дверь, ведущая в мужскую раздевалку, внезапно распахнулась, и в буквальном смысле вылетел парень. Будто бы его толкнул кто-то очень сильный. Он упал прямо перед нами, и я поняла, что это наш одноклассник. Тот самый, из компании Малиновской, который облил меня водой и толкнул. Есин. Лицо его было перекошено от страха.
Милана взвизгнула и вцепилась в меня, и мы отскочили назад, не понимая, что происходит.
В дверях появился Барс. Он был одет в одни только спортивные штаны, и я, несмотря на весь ужас происходящего, залюбовалась разворотом его плеч и хорошо прочерченной мускулатурой торса. Одна рука была забита татуировками — и как только взрослые разрешили ему набить столько? Но смотрится очень круто.
Кажется, у меня даже загорелись щеки.
— Вставай, урод, — прорычал Барс, не замечая нас. Есин попытался отползти в сторону, но Барс рывком поднял его и ударил по лицу — так, будто был профессиональным бойцом. Появилась кровь, и она же отпечаталась на костяшках пальцев Барса. Он вытер ее о рубашку Есина, который не успел переодеться в спортивную форму.
Есин хотел было вырваться — драться с Барсом он даже и не пытался. Но тот не дал ему этого сделать и прижал к стене.
— Ты, говорят, мою девушку трогал, руку на нее поднимал, — хрипло спросил Барс, чьи глаза затуманила ярость. — Что же мне с тобой сейчас сделать?
— П-прости, Барс, я не знал, что она твоя, — заикаясь, ответил окровавленными губами Есин.
— Простить? Так просто? Только потому что ты попросил? — страшно улыбнулся Барсов, занося кулак для нового удара. И я вдруг поняла, почему его все боятся. В гневе он был страшным, диким, будто бы ничего и никого не боялся. А еще он был сильным.