Твое сердце принадлежит мне
Шрифт:
Он закрыл глаза, когда онемевшую кожу протерли какой-то жидкостью с резким запахом.
Объясняя вслух свои действия, доктор Гапта сделал маленький надрез яремной вены Райана и ввел в нее тонкий, гибкий катетер.
Райан открыл глаза и увидел, как флюороскоп следует за медленным движением катетера. Кончик его осторожно приближался к сердцу. Кардиолог постоянно сверялся с экраном.
Райан задался вопросом, а что произойдет, если во время процедуры у него разовьется такой же приступ, как на борде, его сердце начнет биться
– Как вы? – спросил доктор Гапта.
– Хорошо. Ничего не чувствую.
– Просто расслабьтесь. Все у нас идет как положено, и даже лучше.
Тут Райан обратил внимание на то, что Исмей Клемм постоянно докладывает о сердечном ритме, который стал более нестабильным после введения катетера.
Может, так бывало всегда, может – нет, но нестабильность ушла.
А сердце продолжало биться.
Как только катетер занял нужное положение, доктор Гапта ввел в него второй, биотом, с миниатюрными кусачками на конце.
Райан потерял чувство времени. Возможно, провел на столе лишь несколько минут, а может – целый час.
Ноги болели. Несмотря на таблетку успокоительного, мышцы бедер затекли. Правая рука сжалась в кулак. Он разжал пальцы, словно надеясь, что кто-то возьмет его за руку, успокоит.
Он лежал и лежал, гадая, что к чему, боясь.
Биотом куснул.
Всасывая воздух сквозь стиснутые зубы, Райан подумал, что он не вообразил этот болезненный щипок. Но, возможно, отреагировал на трепыхнувшееся на экране сердце.
Доктор Гапта уже выводил через катетер-проводник первый кусочек сердечной мышцы Райана.
– Не задерживай дыхание, милый, – обратилась к нему медсестра Клемм.
Выдыхая, Райан осознал, что боялся умереть во время этой процедуры.
Глава 10
Взятие биопсии завершилось наложением швов на надрез. Райан поднялся со стола через семьдесят минут после того, как лег на него.
Успокоительное по-прежнему действовало в полную силу, а поскольку Райан провел бессонную ночь, эффект лекарства еще усилился. Доктор Гапта порекомендовал Райану прилечь на узкую койку, которая стояла в комнате, примыкающей к лаборатории, и отдохнуть пару часов, чтобы не садиться за руль, пока действие препарата не закончится.
Комната без единого окна освещалась только маленькой лампочкой над раковиной: флуоресцентные лампы под потолком не горели.
Темный потолок и укрытые тенями стены вызывали клаустрофобию. В голове начали роиться мысли о гробах и червях, но быстро исчезли.
Облегчение (процедура прошла хорошо) и усталость действовали расслабляющее. Спать Райан не собирался, но уснул.
Он шел по дороге, проложенной по дну ущелья, ко дворцу, высящемуся вдалеке на склоне. В светящихся красным окнах мельтешили какие-то тени. Сердце его застучало, заколотилось, но видение исчезло, перешло в
Небольшое озеро окружали черные скалы и высокие сосны, прекрасные в своем одиночестве. Потом чернильная вода пошла волнами, которые принялись выплескиваться на берег у самых его ног, и он знал, что озеро это заполнено ядом. Глубины озера могли стать его могилой.
Между этими короткими снами и другими он наполовину просыпался и всегда находил Исмей Клемм у своей койки в этой тускло освещенной комнате. Один раз она считала его пульс, другой – стояла, положив руку на лоб, иногда просто наблюдала за ним, а на темном лице ярко сияли глаза-изумруды.
Случалось, заговаривала с ним.
– Ты слышишь его, не так ли, дитя? – пробормотала, когда он проснулся в первый раз.
Райану не хватило сил, чтобы спросить, о ком она говорит.
Но медсестра ответила на свой вопрос сама: «Да, ты его слышишь».
Потом, между снов, наказала: «Ты не должен его слушать, дитя».
А позже шепнула: «Если услышишь железные колокола, приходи ко мне».
Проснувшись окончательно, через час с небольшим, Райан увидел, что в комнате он один.
В тусклом свете лампочки комната эта, окутанная множеством теней, показалась ему менее реальной, чем дворец, окна которого светились красным, или черное озеро, или другие места, где он побывал во снах.
Чтобы убедиться, что он не спит, а воспоминания о биопсии реальны, Райан поднял руку к маленькой нашлепке на шее, под которой скрывался и разрез, и швы.
Потом встал, снял халат, оделся.
Выйдя в кардиологическую лабораторию, Исмей Клемм там не увидел. Ушли доктор Гапта и рентгенолог.
Медсестра Уипсет поинтересовалась его самочувствием.
Ему казалось, что он стал невесомым и дрейфует по воздуху, словно призрак, которого она приняла за человека из плоти и крови.
Разумеется, она спрашивала не о его эмоциональном состоянии, только о том, перестала ли действовать таблетка. Он ответил утвердительно.
Медсестра Уипсет сообщила ему, что исследование взятых образцов сердечной мышцы займет достаточно продолжительное время. Чтобы обеспечить точность диагноза и собрать максимум информации, доктор Гапта распорядился провести множество анализов и ждет результаты только ко вторнику.
Поначалу Райан собирался спросить, где он сможет найти Исмей Клемм. Ему хотелось узнать, что означали те странные фразы, которые она произнесла, когда он наполовину пробуждался и мог слышать и видеть ее.
Но теперь, в стерильной чистоте и яркости кардиологической лаборатории, засомневался, а говорила ли Исмей с ним. С тем же успехом она могла ему и присниться.
Он спустился в гараж, сел в «Мерседес», поехал домой.
Птиц в ясном небе прибавилось, встречались они вроде бы чаще, чем обычно. Стаи образовывали странные фигуры, их значение мог бы истолковать только тот, кто знал язык птиц.