Твои, Отечество, сыны
Шрифт:
Она порывисто вздохнула:
— Да, товарищ генерал, было такое… Но мы оста новили фашистов у Волги, отбросили, побили, бьем и будем бить, пока не очистим землю от этой мрази.
— Похоже, — заметил я, — что тебе поручено провести политзанятия с молодыми бойцами? Дело хорошее, но скажи мне, где находится командный пункт вашего полка?
Она немного смутилась:
— Товарищ генерал, наш помполит говорит, что нужно просвещать солдат при каждой возможности.
Нет, она нисколько не изменилась в суровых испытаниях
— И еще доложу вам, товарищ генерал, что я теперь не в полку, а в артиллерийском дивизионе, которым командует гвардии майор Розанов Иван Григорьевич.
— Ну, хорошо, что сообщила имя и отчество товарища Розанова.
Машенька улыбнулась, довольная похвалой!
— Разрешите, товарищ генерал, чтобы вы не блуждали, я провожу вас к майору Розанову. Это недалеко: машиной минут пятнадцать, а солдаты подождут меня здесь.
— А сколько же ты будешь идти обратно?
— Тоже пятнадцать минут, напрямик, через овраг.
— Хорошо, дочка, — согласился я. — Уговорила… Садись в машину и рассказывай, каковы дела в дивизионе.
Машенька ловко вскочила в машину, присела на заднем сиденье между адъютантом и штабным офицером, указала шоферу на боковую тропу.
— Езжайте прямо по косогору, здесь мы быстро окажемся на основной дороге. А касательно дел в дивизионе, так скажу вам прямо, товарищ генерал, дела хороши. Недавно мы получили хорошее пополнение: все ребята 19–20 лет, и, сразу видно, отличные будут солдаты. Кроме того, мы получили четыре пушки, совсем новенькие, только с завода. Для нас это был приятный сюрприз!
Я невольно подумал, что другая девушка ее возраста, пожалуй, радовалась бы не таким обновам, а Машенька жила боевыми делами своей части, и вое ее помыслы, все интересы были отданы великой всенародной борьбе.
— Жаль, — продолжала она озабоченно, — что наши новенькие бойцы слабовато знают материальную часть орудий. Однако майор Розанов сказал, что мы их успеем обучить, пока стоим в тылу. Я тоже уверена, что успеем… Но, товарищ водитель, остановите машину. Дальше, к оврагу, вам придется пройти пешком. Майор запретил пропускать машины, чтобы противник не обнаружил наш командный пункт.
Легко и неслышно она выскользнула из машины, сделала четкий поворот к нам, поднесла руку к пилотке:
— Извините, что дальше не сопровождаю. У меня ведь специальное задание товарища майора. Вот, если он увидит меня здесь, пиши пропало.
Я поблагодарил Машеньку, а она еще с минуту стояла «смирно», пока машина не отдалилась метров на сорок. Потом помахала нам рукой:
— Счастливого пути, товарищи.
Через несколько дней я еще дважды встретился с Машенькой из Мышеловки. Это были последние встречи. Воин непоколебимого мужества, ветеран 13-й гвардейской, человек кристально чистой души, через несколько дней она погибла в бою против фашистских
Капитан Шевченко сказал шоферу, что на КП диви зиона мы проедем машиной, и сержант Нестеренко уверенно повел наш «виллис» по крутому склону, среди кустарника и пней. Но из кустов перед машиной неожиданно вырос автоматчик и приказал остановиться. Шевченко сошел на землю, объяснил часовому, кто едет и куда. Стройный молодой паренек покачал головой и сказал:
— Машину не пропущу.
Капитан даже озлился:
— Да кто вам дал право задерживать командира корпуса?!
Часовой был спокоен, сдержан:
— Я задерживаю не командира корпуса, а машину. Для немецких разведчиков безразлично, чья это машина. Но если они заметят ее здесь, значит, дело понятное: в овраге кто-то обитает.
Я сошел с «виллиса», подошел к часовому, который хотя и приветствовал меня, как это положено, однако сохранял непреклонное выражение лица.
— Молодец, солдат! — от души сказал я этому славному парню. — Вы правильно несете службу. А капитану придется извиниться перед вами за резкий тон…
Шевченко смущенно улыбнулся и крепко пожал часовому руку.
Майор Розанов был молод, легок в движениях, энергичен и соблюдал безукоризненную выправку. Гладко выбритый, с коротко подстриженными усиками, с белоснежным подворотничком, он, казалось, только что прибыл откуда-то из тыла, где успел хорошо отдохнуть. Но я знал, что в течение двух недель, с 11 по 25 июля, его дивизион непрерывно находился в боях, уничтожил 12 танков, 10 бронемашин и до двухсот фашистских солдат и офицеров.
Тут я невольно подумал, что если бы этого геройского командира изобразили в кинофильме, режиссер обязательно снабдил бы его изорванной пулями, грязной гимнастеркой, бинтами на руке и на голове и уж, конечно, заставил бы выразить на лице каменную непреклонность.
А Розанов был весел, улыбчив, несколько застенчив и без единой царапины, даже без пылинки на гимнастерке! Отлично выглядели и его солдаты — они заслужили эту передышку и теперь чинили обмундирование, ремонтировали тягачи, мылись в овраге у криниц, чистили пушки.
Было отрадно видеть образцовый порядок в дивизионе, порядок не показной, не «для начальства». Розанов не знал, что мы навестим его в этот день. Значит, мы научились воевать, вжились в войну, если этих солдат и офицеров с переднего края хоть сейчас можно было строить для парада.
В полку товарища Щура мне в этот день так и не удалось побывать: Иван Аникеевич Самчук передал, что из штаба 5-й гвардейской армии получено боевое распоряжение. Я поспешил в штаб. Уже темнело, когда мы прибыли на свой командный пункт, через два часа нам предстояло начать наступление с задачей прорвать линию обороны противника и выйти на рубеж Драгунское — Стрелецкое.