Творчество душевнобольных кошек

Моисеев Владимир

А потом случилось то, что и должно было случиться. Мой мозг, отравленный избыточным притоком кислорода, стал сдавать, мысли потеряли четкость и стройность, и я заснул.

–  Мистер Хеминг, наше путешествие подходит к концу, - разбудил меня капитан.
– Через полчаса мы прибываем в порт назначения.

–  Спасибо, капитан. Путешествие было приятным.

–  Благодарю, сэр. Я вижу, вы опять что-то интересное придумали?
– ухмыльнулся капитан.

–  Можно сказать, что и так.

Я не стал пересказывать капитану сюжет, который родился у меня во время нашего короткого путешествия. Сомневаюсь, что он когда-нибудь возьмется прочитать книгу, если

узнает, о чем я хотел написать. Почему-то мне захотелось сочинить роман-воспоминание. Главный герой повествования - пожилой человек из числа тех, кто больше думает, чем действует, с высоты прожитых лет задает себе вопрос: “Как так получилось, что мои юношеские мечты и устремления не осуществились? Почему они внезапно потеряли привлекательность даже для меня самого”?

В том, что юношеские мечты оказались недостижимыми, не было ничего удивительного. Мало ли несбыточных идей витает в мозгах самонадеянных молодых людей! Но в данном случае дело обстояло намного серьезнее. Герой с удивлением обнаружил, что ему было бы крайне неприятно, если бы его мечты исполнились. Эта неожиданная мысль потрясла его, потому что она подрывала веру в самую непоколебимую из догм, которой придерживались члены его семьи на протяжении многих поколений - юноша, входящий в мир, должен отыскать свой путь в жизни и сделать все от себя зависящее, чтобы с этого пути не свернуть.

У героя романа так не получилось. Сначала он решил, что причина в его личном малодушии и беспринципности. В семье, мол, не без урода. Но перебрав в памяти примеры жизненных коллизий других членов семьи, он, к ужасу своему, понял, что и у остальных все вышло не так гладко, как задумывалось.

И еще… Самым непредсказуемым образом изменились его моральные и этические представления. Удивительнейшим образом. То, что он по молодости лет считал в высшей степени привлекательным, оказалось почему-то далеким и неинтересным, а то, что прежде служило поводом для насмешек и злой иронии, со временем стало приемлемым и даже желанным. Он стал скрупулезно перебирать факты собственной жизни. Обязательно должен был отыскаться момент, когда произошло превращение.

И это ему удалось.

Я (Килгор Хеминг, возможный автор повествования) придумал, что все произошло во время короткого морского путешествия. Весьма схожего с тем, что я сейчас совершаю сам. По-моему, читателю будет интересно наблюдать за тем, как под напором, на первый взгляд, странных и неприятных событий у вполне успешного человека рушатся привычные представления о добре и зле, а их место занимают другие, весьма отличные от прежних. И нет нужды выяснять оказались ли новые принципы хуже или лучше отвергнутых, разве можно всерьез рассуждать, что лучше: фиолетовое или длинное?

Я довольно ухмыльнулся. Приятно сознавать, что я способен выдумывать столь изощренные сюжеты. Стоит запомнить на всякий случай. Вдруг мне на пресс-конференции зададут вопрос о литературных планах. Трудно придумать более подходящую для подобного случая притчу.

*

К моему немалому облегчению, очередей в иммиграционную службу и таможню не было, в этом я увидел несомненное преимущество личной яхты по сравнению с самым современным и фешенебельным лайнером. Если бы я воспользовался туристическим маршрутом, мне пришлось бы потратить несколько часов, чтобы уладить пустые формальности.

Впрочем, как оказалось, за те четыре месяца, что я провел в Нью-Йорке, на Сан-Лоренцо многое изменилось. Во-первых, на морском вокзале появились военные патрули.

Солдаты в пятнистой форме национальной гвардии и таких же пятнистых касках медленно бродили по залу, то ли выискивая кого-то, то ли пытаясь поддерживать порядок. Свои автоматические карабины они держали наготове, не мудрено, что гражданские лица старались держаться от них подальше. Во-вторых, стало значительно меньше нищих, точнее, я вообще ни одного не заметил! А ведь нищенство - традиционный промысел местного населения. В третьих, знакомый таможенник сделал вид, что не заметил предложенные ему двадцать долларов. Очень странный поступок, особенно если припомнить, что предыдущие семь встреч с ним обошлись мне ровно в сто сорок долларов. Не скрою, я был потрясен. Тяжело вздохнув, я засунул двадцадку обратно в бумажник. Не люблю, когда нарушается привычный порядок вещей. Таможенник, впрочем, расстроился еще сильнее. Мне было неприятно смотреть, как он сглатывает и закатывает глаза, провожая взглядом улетающую денежку. На бедняге лица не было.

–  Мы, граждане Сан-Лоренцо, всегда считали вас, господин Хеминг, испытанным другом нашей страны, - слова давались славному труженику таможни с трудом, никогда прежде не видел, чтобы вместе с потерей двадцатки из человека, как нехорошие газы, выветривался интерес к жизни.
– Сейчас мы переживаем не лучшие времена. Но друзья познаются в испытаниях. Не сомневаюсь, что вы не будете испытывать неудобств, связанных с недавним экономическим кризисом.

–  Солнце, море, свежий воздух - вот и все, что мне нужно, - заверил я.

–  Скоро наступят лучшие времена.

Я заговорщицки подмигнул и вытащил из бумажника краешек зеленой бумажки. У таможенника на глазах навернулись слезы. Его подбородок предательски задрожал. Бесчеловечный эксперимент пришлось прекратить.

–  Лучшие времена не за горами, - сказал я бодро.

–  Да благословит вас Бог за эти слова, мистер Хеминг!
– благодарно откликнулся таможенник.

Наверное, президент Камарас решился начать-таки антикоррупционную кампанию?
– подумал я озадаченно. На Сан-Лоренцо?? Ничего глупее я представить себе не мог. Иногда стремление следовать прописным истинам приводит к смехотворным результатам. Нет, ну надо же, борьба с коррупцией на Сан-Лоренцо! Напоминает известный анекдот, когда мясник-вегетарианец, приходя на работу укрепляет свою волю словами: “Ничего личного. Работа такая!”

–  Я могу идти?

–  К сожалению, нет, мистер Хеминг. Вам надлежит отметиться в помещении 17. Вам хотел задать несколько вопросов полковник Чадос. Без его разрешения вы не сможете пройти в город.

Я поморщился. О Чадосе шла нехорошая слава. Не могу сказать, что специально интересовался карьерой этого человека, но вроде бы он отвечал у президента Камароса за национальную безопасность. Особого желания узнать, как именно понимают национальную безопасность спецслужбы Сан-Лоренцо, я не испытывал.

–  Что-то серьезное? Не припомню случая, чтобы служба безопасности интересовалась приезжающими на отдых писателями. У вас проблемы с повстанцами?

–  С повстанцами?
– испуганно переспросил таможенник.
– С какими повстанцами? Откуда вы взяли, что на Сан-Лоренцо есть повстанцы?

–  Бросьте, - сказал я.
– Обязательно должны быть. Вы еще скажите, что и комендантского часа на острове нет!

–  Зачем нам комендантский час, мистер Хеминг? Мы мирные, законопослушные, приверженные идеалам демократии люди. Мы избрали президента Камароса на честных выборах и теперь делаем то, что он нам говорит.