Творчество душевнобольных кошек
Шрифт:
– Но для вынесения приговора этого явно мало.
Впервые за все наше недолгое общение полковник Чадос рассмеялся искренне и по-детски, словно смотрел комедию со Стивом Мартином.
– А кто вам сказал, что наша цель осудить этого мерзавца? В нашей стране правосудие не доведено до абсурда прогнившими демократическими процедурами. Мы не стремимся только отомстить или только оградить общество от преступника. Наша цель - перевоспитать его.
– Перевоспитать?
– Ну да. Перевоспитать. Добиться того, чтобы проклятый мерзавец чистосердечно покаялся в своих преступлениях
– Звучит разумно. Жаль только, что человеческое общество не научилось пока добиваться столь высокой цели без исправительных учреждений.
– Смешно, что это вы мне говорите, мистер Хеминг, - полковник Чадос светился от радости.
– Но вы ошибаетесь. По счастью, через три дня у вас появится возможность собственными глазами увидеть обряд покаяния. Через три дня. Смотрите, не пропустите.
Я кивнул, но не смог сдержать ухмылки. Через три дня мне будет не до праздников. Я уйду в море ловить большую рыбу или займусь большим романом.
Уже возле двери я вспомнил, что хотел узнать.
– Послушайте, полковник. Действует ли на острове комендантский час?
– Нет, нет. С чего это вы взяли? Ничего подобного. После десяти вечера в общественных местах нельзя появляться без специального разрешения. Это так. Но не более того.
*
Наконец все формальности были выполнены, нужные печати проставлены. Меня признали достойным вступить на землю Сан-Лоренцо. Я облегченно вздохнул, - терпеть не могу, когда передо мной возникают абсурдные преграды, которые я не могу преодолеть своими собственными усилиями. Зависеть от решения полковника было неприятно.
К своему немалому удивлению я почувствовал, что несказанно рад вступить на эту землю, словно вернулся домой после долгого, тяжелого, разочаровывающего путешествия. Можно сколько угодно рассуждать о патриотизме и преданности родительскому очагу, будто бы заложенных в нас природой, но что делать, когда тебя переполняет любовь к грязному чужому городу в чертовой дали от привычной жизни? Невольно задаешься вопросом, не рехнулся ли я? И не находишь вразумительного ответа.
Я с удовольствием вдохнул островной воздух и немедленно почувствовал, как мои легкие наполняются ни на что не похожими неуловимыми запахами и впечатлениями Сан-Лоренцо: большая рыба, плохого качества бензин, обязательные контрабандные гаванские сигары, дешевый ром, отдающий ацетоном, почему-то не раздражающий запах нищеты…
Да, я почувствовал себя дома. Груз недавних забот, так изводивших меня в Нью-Йорке, исчез сам собой. Проблемы, казавшиеся мне всего неделю назад чрезвычайно важными, на земле Сан-Лоренцо обратились в прах. Скучный, не имеющий к реальной жизни никакого отношения прах. Теперь мне хотелось только одного: поскорее очутиться на своей вилле и начать жить в свое удовольствие: рыбалка, рукопись, одиночество, вечерняя бутылка виски с другом Николасом и радостное предвкушение наступающего нового дня. Удивительно, как мне нравится ощущать себя эгоистичным, самовлюбленным и самодостаточным прохиндеем! Оправдываюсь перед самим собой я обычно самым незатейливым образом: твержу, что мой образ
Я попытался взглядом отыскать в толпе Николаса, но его не было. Странно, я заранее радировал ему, а этот мерзавец подтвердил прием сообщения, обещал встретить меня, но забыл, надо полагать, зараза. Придется брать такси.
Неожиданно я увидел девушку, которая держала в руках лист бумаги с моим именем. Она была красива. Не сногсшибательно прекрасна, не чертовски мила, а именно красива. Чудесная кожа, длинные стройные ноги, живое умное лицо, удивительно выразительные зеленые глаза. Обычно у таких женщин большие проблемы в личной жизни: мужчины обходят их стороной, заранее признавая свое неизбежное поражение. Один мой знакомый был женат на по-настоящему красивой женщине, но брак бесславно скончался уже через год. “В чем дело?” - поинтересовался я. “А ты бы мог прожить в Лувре дольше?” - ответил он с грустью. Я понимающе кивнул.
– Вы ждете меня?
– спросил я у девушки.
– Если вы действительно Килгор Хеминг.
– Да, так меня зовут.
– Замечательно, мне приказано отвести вас на виллу.
– Кто посмел? Николас?
– Ага, сам он не смог. Вывихнул ногу. По комнате кое-как хромает, но вести машину не в состоянии.
– И тогда, значит, он послал вас?
– Вас это удивляет?
– Еще как! Кто вы, милое создание?
– Судя по тому, как вы пожираете меня глазами, с сегодняшнего дня я ваша подруга.
Будет жаль, если она пошутила, подумал я, усмехнувшись.
– Какое отношение вы имеете к Николасу?
– О, никакого. Так получилось, что я приехала на виллу договариваться о встрече с вами…
– А Николас, естественно, сообразил, что за вас можно послать в порт встречать меня?
– Да.
– Вот, шельмец!
– Нет, нет, не ругайте его, он помог мне.
– Надеюсь, он спросил, как вас зовут?
– О, простите, я не представилась. Нина Вернон. Можете называть меня просто Ниной.
Мы прошли на автомобильную стоянку, и я сразу же увидел свой старенький “Форд”. Девушка протянула мне ключи. Я устроился за рулем, предложив ей место рядом со мной.
– Спасибо, что пригнали сюда мою развалину. Надеюсь, что мотор не капризничал?
– Нет, машина в хорошем состоянии. Не плохо бы, конечно, отрегулировать кое что…
– Это, пожалуйста, к Николасу. Я в технике не разбираюсь. Но вожу машину, как и положено мужчине - стремительно и надежно. А теперь рассказывайте, зачем хотели встретиться со мной?
– Видите ли, я литературовед, мне хочется написать монографию, посвященную вашему творчеству… Вы еще не догадались? Я та самая надоедливая девица, которая пыталась разговорить вас в Нью-Йорке.
– Вот как?
– мне не удалось скрыть своего разочарования. Во мне, оказывается, продолжает жить ребенок, рассчитывающий хотя бы иногда получать не заслуженные подарки. И вот на тебе - литературовед…
– Вы считаете меня излишне настойчивой? Это действительно так плохо?
– Не знаю, что и сказать… Если вы не станете мешать мне работать… Если мои планы не будут сорваны…