Творчество и критика
Шрифт:
Итак, вот что видит поэт за революцией: «человека». Но снова вопрос: что-же видит он в этом человеке? Кто он? «Ангел»-ли Гердера? Сверхчеловек-ли Нитцше? Или просто «blonda bestia» опошленного нитцшеанства? К кому из них ближе всего футуризм?
Человек, личность, «я»-величайшая ценность земли, во имя его и за него ведется борьба со «стоногой вошью», с «быкомордой оравой», с «многохамой мордой», с массовым мировым мещанином, пачкающим имя человека. Рождение каждого человека-рождение мира, и каждый раз должна была бы знаменовать его новая вифлеемская звезда. Ибо-«если не человечьего рождения день, то чорта-ль, звезда, тогда еще праздновать?!» Прекрасно; но все-таки-что ценно в человеке этом и за человеком? Духовное творчество?
Футуризм с самого начала склонен был восторгаться идеалом «blondae bestiae», восхищаться собою, как его предтечей, провозвестником, апостолом.
Среди тонконогих, жидких кровью, — трудом поворачивая шею бычью, на сытый праздник тучному здоровью людей из мяса я зычно кличу! Чтоб бешеной пляской землю овить, скучную, как банка консервов…Вот оно, новое благовестие футуризма: бычья шея, тучное здоровье, «люди из мяса». И еще «нам, здоровенным, с шагом саженым»… И еще, и еще: «голодным самкам накормим желания, поросшие шерстью красавцы-самцы»! Шире дорогу- blondae bestiae футуризма идут! Физическое оздоровление человечества-неизбежно, необходимо; но если так подчеркивать его, то не искать-ли человека грядущего-в прошлом? И уж наверное рослый философ Хома Брут и плечистый богослов Халява могли-бы дать много очков вперед любому российскому футуристу.
Видеть в этом и только в этом идеал футуризма было бы, конечно, и односторонне, и несправедливо. Но сами футуристы слишком черно подчеркивают начало внешнего творчества, говоря о творчестве внутреннем. Словами «простыми, как мычание», открывают миру они свои «новые души, гудящие, как фонарные дуги». Они воспевают новое искусство, адище города, заводские трубы, и заявляют:
мы сами творцы в горящем гимне — шуме фабрики и лаборатории!Каждый из них «держит в своей пятерне миров приводные ремни»; все они-«перья линяющих ангелов бросят любимым на шляпы, будут хвосты на боа обрубать у комет, ковыляющих в ширь»; они идут, «мир огромив мощью голоса», они, крикогубые Заратустры. И-
плевать, что нет у Гомеров и Овидиев людей, как мы, от копоти в оспе. Я знаю — солнце померкло-б, увидев наших душ золотые россыпи!Прекрасно. И хотя я не очень верю, чтобы у футуристов лица были «от копоти в оспе», чтобы фабрика и завод были их реальной стихией, но пусть: спорить не буду. Да впрочем-и футуристы не очень спорят: слегка сконфуженно, но с гордым видом, признаются они, что фабрика-сама по себе, а они-сами по себе, что-де рабочие-«пролетарии тела», а они, футуристы-«пролетарии духа» (старинное, молью изъеденное сопоставление!). А кроме того-еще один неопровержимый довод:
Может быть нам труд всяких занятий роднее. Я тоже фабрика. А если без труб, — то, может, мне без труб труднее?Возможно. И хотя поэт тут-же зачисляет футуристов в цех древообделочников («голов людских обделываем дубы!»), но все же теперь несомненно: «от копоти в оспе»-это
Но не в этом дело. Интереснее другое: какое внутреннее творчество стоит за этим внешним? То-есть-снова прежний вопрос: что же такое для них грядущий в мир «человек»?
Культура, революция, мир, человек, Бог: каков на все это последний ответ футуризма?
Мы найдем ответ в произведении-«Мистерия-Буфф», «героическое, эпическое и сатирическое изображение нашей эпохи, сделанное Владимиром Маяковским. 1918 год». Оно пока подводит итоги всему творчеству этого поэта, самого талантливого и подлинного выразителя футуризма, а потому оно подводит итоги и всему литературному футуризму. Обратимся же к этим итогам.
VIII. «Мистерия — Буфф»
Три действия. Пять картин.
Первая картина-«вся вселенная», или вернее: то, что осталось от вселенной. Ибо-«земля плачет», ибо-«весь мир, в доменных печах революций расплавленный, льется сплошным водопадом». Спаслось на северном полюсе только «семь пар чистых» господ разных национальностей, от абиссинского негуса до американца, и «семь нар нечистых»:-«мы никаких ни наций, труд наша родина», рабочий «Интернационал». Решено-выстроить ковчег. Много остроумного, много удачного, сплошной «буфф».
Картина вторая-ковчег. Рушатся земли, тучи нависли. Ищут Арарат, а пока-«конституируют власть»: сперва «самодержавие»-провозглашается самодержцем абиссинский негус. А он-все принесенное «верноподданными» один сожрал! Тут «чистые» производят «политическую революцию», низвергают негуса за борт ковчега, объявляют «демократическую республику». Но хрен редьки не слаще, а потому «нечистые» производят «социальную революцию» и низвергают за борт всех «чистых». Попрежнему-многое очень остроумно, многое удачно, но однообразие «буффа» уже слегка утомляет.
Но все хуже и хуже становится по мере того как, начиная с этого места, «буфф» мало-по-малу переходит в «мистерию». На ковчег по морю, аки по суху, является «человек просто»-едва-ли не сам В. Маяковский. По крайней мере его «новая проповедь нагорная»-только перепевы и перекрики на старые речи «тринадцатого апостола» о культуре, о революции, о человеке, о Боге. Становится скучновато.
И чем дальше идут «нечистые» по указанию «человека просто»- лезут на мачты, крушат тучи, пробивают дорогу через Ад (картина третья), через Рай (картина четвертая) в Землю Обетованную (картина пятая), тем «буффа» становится меньше… а «мистерии»-больше? Так, вероятно, думал автор. И-ошибся. Его «мистерия» убывает вместе с «буффом».
«Ад». Тема-«культура». Мораль-«людей адом не запугаешь». Когда черти с угрозами подступают к «нечистым»-«пожалте на костры!», то слышат в ответ рассказ «про нашу земную жуть», все про того же инженера Николаева:
Что ваш Вельзевул? у нас-такой паук — клещами, тыщами всю землю сжал в обескровленный пук, рельс паутиною выщемил. У вас хоть праведников нет и детей — рука, небось, не подымается мучить, а у нас и те! Нет, черти, у вас здесь лучше. Как какой-нибудь некультурный турок, грешника с размаха саданете на кол, а у нас машины, а у нас культура… Человечину жрете? Невкусное сырье! Я-б к «Сиу» вас свел, каб не было поздно: у нас в шоколад перегоняют ее.