Творчество Рембрандта

Вержбицкий Анатолий

Место, где в полдень кишат всевозможные народы,

Гулянье, где мавр торгуется с норманном,

Храм, где сходятся вместе евреи, турки, и христиане,

Школа всех языков, рынок всех товаров,

Наша биржа крепит биржи всего мира,

так воспевает амстердамскую биржу современник и друг Рембрандта, поэт Деккер.

Амстердам - это город спесивых и жадных торговцев, которые в годы после окончательного признания Испанией независимости Голландии стал городом блеска и неожиданного процветания. Высились узорчатые фасады дворцов с тяжелыми, неуклюжими треугольными фронтонами, увенчивающими стены, с аляповатыми густыми каменными гирляндами, с каменными вазами и шарами, то вделанными в зубчатые стены фасадов, то красующимися сверх

стен. Очень много окон, вбирающих серый, туманный свет дня.

Общее впечатление странное. Женщины в накрахмаленных белых воротниках, сидя у окон, часами рассматривают фасады домов на противоположной стороне улицы. Шума в квартирах мало: все в порядке, обдуманно, установлено, рассчитано. Здешняя жизнь напоминает торговую книгу: прямые линии и столбцы цифр.

Жители Амстердама все были пуритане - кальвинисты. Слово "свобода" не сходит с уст голландцев семнадцатого века. "Без свободы мысли, - говорит великий философ-материалист Голландии Спиноза, - не могут развиваться науки и искусства, ибо последние разрабатываются со счастливым успехом только теми людьми, которые имеют свободу и непредвзятое суждение". Конечно, Голландия была далека от осуществления этого идеала, но голландцы ценою своей крови отвоевали реформацию, вылившуюся в форму религиозной борьбы против католической церкви - опоры феодализма.

Реформация наложила на победивших голландцев печать не только тихого и высокомерного благородства, но также и уныния. Эти быстро образумившиеся новаторы больше всего опасаются, как бы в будущем не нарушилось установившееся однообразие их существования. Они допускают свободу мысли, но не допускают свободы поведения. Освободив идеи, они наложили цепи на поступки.

Окинем взглядом живопись Голландии, какой застал ее Рембрандт. Почти все великие самобытные художники Голландии родились в то же время, что и он, то есть в начале семнадцатого века, когда основанное в 1581-ом году самостоятельное голландское государство устранило всякие опасности, обеспечило окончательную победу нации, и человек, чувствуя величие своих деяний, открыл перед грядущими поколениями широкий простор, завоеванный его великим сердцем и могучими руками.

Буржуазно-республиканский строй и кальвинистская церковная реформа предопределили две важные особенности голландской живописи. Во-первых, почти полное отсутствие влияния придворной культуры. Во-вторых, чисто светский характер образов. Если в других странах реакция использовала искусство как оружие буржуазной пропаганды, то кальвинизм, по существу, был безразличен к искусству. Поэтому изображение наготы, столь привычное для живописи католических стран, в первую очередь Италии, здесь исчезает.

Иная живопись пользуется особенной любовью в Голландии. Для людей, наделенных реалистическим складом ума, при господстве республиканских нравов, в стране, где корабельный мастер мог стать вице-адмиралом, наиболее интересным сюжетом для живописи стал гражданин, человек из плоти и крови, не нагой или полураздетый по-гречески, но в своем обычном костюме и обычном положении, какой-нибудь видный общественный деятель или храбрый офицер. Героический стиль имеет применение лишь в больших портретах, украшающих городские ратуши - здания городского самоуправления - и общественные учреждения в память оказанных услуг.

Зато в Голландии пышно расцветает низкий, презренный для академиков вид так называемой "комнатной живописи" - небольших картинок, которые призваны украшать дома частных лиц. Это и есть та станковая живопись, о которой мы говорили и будем говорить, живопись, произведения которой изготовляются на станке, мольберте.

Станковые картины становятся в Голландии предметом усердного собирательства и страстной торговли. Французский путешественник Сорбьер пишет, что "голландцы затрачивают на покупку картин большие деньги, чтобы выручить за продажу их еще больше". В Голландии картины продавались на ярмарках, где ими шла бойкая

торговля, потом стали устраивать публичные торги собраний картин. Цены были то низкие, в два гульдена за картину, то поднимались до четырех тысяч гульденов (один гульден - примерно двадцать пять копеек). Некоторые художники отдавали картину в обмен на бочку вина. "Нет такого бедного горожанина, - говорит современник, - который не желал бы обладать многими произведениями живописи". Какой-нибудь булочник платит шестьсот гульденов за одну фигуру, принадлежащую кисти Вермеера из Делфта. В этом вместе с опрятностью и уютностью жилища - их роскошь. Они не жалеют на это денег, предпочитая сокращать расходы на еду. Таким образом, хотя голландцы и внесли в торговлю свою деловитость, а порой и жажду наживы, но, конечно, этим далеко не определялся характер их творчества. "Если у голландцев больше картин, чем драгоценных камней, - замечает Сорбьер, - то лишь потому, что картины больше радуют взор и служат лучшим украшением помещений".

Голландская живопись семнадцатого века оказалась новой ступенью в развитии мировой художественной культуры. Оставив скромное место мифологическим и религиозным темам, нарушив многовековую европейскую традицию, голландские живописцы обратились к непосредственному изображению быта и родной природы. В картинах величайших голландских мастеров современников Рембрандта - перед зрителем раскрывается вся жизнь.

Веселые, бодрые офицеры-стрелки, овеянные романтическим духом недавней освободительной борьбы, смотрят на нас с ранних портретов Франса Хальса, где множество, казалось бы, беспорядочных мазков сливаются в живые образы людей. Но в портретах Хальса представлены и другие слои общества - бюргеры, ремесленники, представители низов общества. На стороне последних его особенные симпатии, и в их изображениях он проявил особенную глубину своего мощного, полнокровного дарования.

Бесшумно и неторопливо течет жизнь в уютных аристократических домиках, запечатленная кистью Вермеера Делфтского. Этот лучший в мировом искусстве мастер интерьера делает каждый предмет обстановки, каждую складку ткани носителями художественной красоты. Обладая глубоким поэтическим чувством, безукоризненным вкусом, поразительно зорким глазом, филигранной техникой, Вермеер добивался поэтичности, цельности и красоты образного решения, огромное внимание уделяя передаче световоздушной среды.

Одним из величайших пейзажистов мира был Якоб ван Рейсдаль, одухотворивший свои картины большими личными чувствами и настроениями. В его пейзажах в искусство входит новая черта, которой не знало более раннее искусство. Он открыл красоту, преимущественно грустную и тревожную, в бесплодных песчаных дюнах и болотах, в сером облачном небе. Рейсдаль ничего не преувеличивал, сам оставался как бы в тени, но природа у него одухотворенная и живая.

Таким же влюбленным оком созерцает скромную голландскую природу Ян ван Гойен. Пасмурное приморское небо, написанное серыми сдержанными красками, обычно занимает две трети картины. Тончайшие переходы серебристых оттенков, начиная от почти белых и кончая темно-жемчужными, создают иллюзию пронизанных светом и воздухом облаков.

У горизонта небо светлеет и сливается с уходящей вглубь картины бескрайней равниной, погруженной в серый туман дождливого дня. Полноводные широкие реки, парусные лодки рыбаков, качающиеся то здесь, то там на зыбкой глади воды, стада, большекрылые мельницы - такова Голландия Гойена.

Голландская живопись распадается на ряд школ; каждый из городов имеет своих живописцев, свою школу. Амстердам был самым крупным художественным центром. Он успешно конкурировал даже с Гарлемом, где в это время развивал свое творчество неутомимый Франс Хальс, чье художественное наследие своей остротой и мощью вывело голландскую живопись на европейскую арену. В Амстердаме работали мастер мифологического жанра Ластман, портретист Ван дер Гельст, мастер натюрморта Кальф, мастера бытового жанра Терборх и Метсю.