Творцы миров
Шрифт:
Я подал крохотную алюминиевую коробочку, Николай снова скрылся под столом. По мне проще бы весь блок вытащить наверх, но Николай страшится нарушить неимоверную путаницу проводов в преддверии начала тестового периода.
Кларисса за год не то слово, что повзрослела, превратилась из девушки-подростка в очень юную женщину, воплощение мужской мечты о прекрасной глупой блондинке, рядом с которой всегда чувствуешь себя умным и даже мудрым. Безукоризненное чистое лицо, огромные ясные глаза, тонко вылепленный носик и пухлые чувственные губы – приковывают восторженные
– Привет, – прошелестела она нежнейшим голосом и настолько эротичным, что при одних его звуках во мне начали пробуждаться инстинкты хватать и, подобно кролику, поспешно совокуплять. – Закрой рот…
– Извини, – пробормотал я. – Ты была настолько хороша, что я не думал, будто можно еще прибавить… гм… Сколько же я буду ошибаться?
Она довольно улыбнулась:
– Спасибо. Именно это и хотела услышать.
– Что?
– Что я изменилась к лучшему. И насколько изменилась…
Я пробормотал:
– Да, ты права, я именно тот оселок, о который лучше всего точить бритву.
– Это точно, – произнесла она певуче. – Ты мой друг. И твои советы мне очень пригодились. Я никогда не думала, что все мужчины такие примитивные. Никогда не думала, что ловятся даже на самые примитивные комплименты! Женщины разборчивее…
Она обняла меня за шею, по мне пронесся мощный импульс. Нежное зовущее тело прижалось, мягкие губы щекотнули мне ухо, прозвучал довольный смешок:
– Ого, какая мгновенная реакция… Хочешь сразу трахнуть, а потом пообщаемся? Или сперва…
Я хотел благородно сказать, что я мужчина, а не животное, я владыка своих инстинктов, так что сперва пообщаемся, но инстинкты нашли щель, что-то возразили умно и неотразимо, и я понял, что уже трахаю, быстро и неистово, как паук или богомол, и только с последним вздохом облегчения в опустевший мозг хлынула первая порция крови. И то еще не из гениталий, а, видимо, из задницы.
Кларисса медленно разогнулась, на нежных ладонях остался рубец от края стола, в который терпеливо упиралась, прощебетала нежно:
– Я сейчас…
И в самом деле, в ванной пробыла совсем недолго, вышла совершенно голенькая, поинтересовалась:
– Ничего, что я так? Никого не ждешь прямо щас?
– Не жду, не жду, – заверил я. – Если попытаешься одеться, убью на месте!
Она довольно заулыбалась, опустилась за стол, закинув ногу на ногу, так что моему взору открылись не только нежные золотые волосики в низу живота. Здоровая кожа блестит чистотой и свежестью, Кларисса могла бы зарабатывать, рекламируя любую гадость, мол, видите, я ее ем и вот я какая здоровая, или любые диеты или тренажеры, точно так же, как и украшать собой обложки «Плейбоя» или его конкурентов. Ее имя не гремит только потому, что о ней пока никто не знает, кроме меня и тех, с кем она общается. А на уровень выше пока выйти не может, там все схвачено, забито, закрыто, вход только для своих.
Я приготовил и поставил на стол две чашки кофе, пирожные и шоколад. Кларисса наблюдала за мной из-под прищуренных век, хитренькая и лукавая, как своровавшая крупный орешек молодая белка. На длинных ресницах все еще блестят, как жемчужинки,
– А у тебя ничего не меняется, – заметила она. – Как твоя затея с игрой?
– Продвигается.
– Прибыль есть?
– Пока что убыток в полмиллиона долларов, – ответил я откровенно. – Собственно, я продал все, что у меня было. Теперь закладываю эту квартиру…
Она охнула.
– Зачем?
– Нужны деньги, – пояснил я. – Еще год никакой прибыли, одни убытки.
– А потом?
– Потом… рассчитываем, что все отобьем. Но, сама знаешь, все на это рассчитывают, когда начинают дело. У кого-то получается, у кого-то нет…
Я отвечал с полной откровенностью, не стараясь приукрасить ситуацию. Да и незачем, Кларисса не для меня, таких красоток не случайно рисуют рядом с мультимиллионерами. Они перемещаются из рук в руки, как переходящие призы, их не ревнуют, потому что эти женщины принадлежат по праву тем, кто в этот момент ими владеет, а владеют всегда люди могущественные. И эти женщины в том мире – символ и признак могущества того, кому принадлежат.
Она слушала с полным сочувствием, я же друг, она может со мной по-дружески потрахаться, но не принадлежать мне.
– А как ты? – спросил я. – Подтанцовками, полагаю, не заканчивается?
– Нет, конечно, – ответила она независимо, – но пока все идет медленно. Конечно, трахают меня и продюсер, и режиссер, но они пока что в среднем звене. Даже в самом низу среднего!.. Правда, оба зовут замуж, но какое замуж, я ж еще маленькая! Если бы можно было выйти за обоих, я бы, наверное, не особенно колебалась, все-таки у них большие шансы подняться выше, а так… Вообще-то они друзья и готовы взять в жены для них двоих, но пока что с нашим старомодным законодательством проблемы, а я человек законопослушный.
– В самом деле?
– Законопослушный, – подтвердила она. – Я даже все налоги буду платить! Ну, почти все. Женщины вообще консервативнее мужчин, Я хочу, чтобы все было по закону. Это вам приятно чувствовать себя нарушителями, вас это приподнимает в собственных глазах, а я вот такая скромная…
Я поинтересовался:
– Меня ты в числе претендентов на твою руку не видишь?
Она рассмеялась весело и беззаботно:
– Одно время видела. Но я же говорю, мы, женщины, консервативнее. И осторожнее. Нам очень важна стабильность, а какая стабильность с предпринимателем, который потерпел четыре финансовых краха, а сейчас идет к пятому? Ты не обижайся, ты сильный человек, я тобой восхищаюсь, но…
Я прервал, натужно засмеялся, стараясь не показывать, что меня задело, даже очень задело насчет моих провалов.
– Да, ты права. Только эти двое?
Она грызла печенье, бровки в удивлении взлетели на середину лба.
– Ты что? Таких навалом!
– Заметные есть?
– У меня и чтоб не было?.. Двоих я даже пока придерживаю, присматриваюсь.
Я поинтересовался:
– Эти ребята бюджетники?
Она покачала головой:
– У бюджетников слишком малые зарплаты, а у Стивена и Вольдемара высокие оклады. Один работает менеджером по продаже автомобилей в концерне «Балтимор», а другой старшим менеджером в «Пеплистикон».