Творцы заклинаний
Шрифт:
— Я сама знаю что делать, сударыня, — огрызнулась матушка, крепко сжимая черенок метлы и пытаясь стать как можно легче.
Выше уже отмечалось, что свет Плоского мира движется очень медленно и это объясняется его прохождением через мощное древнее магическое поле Диска.
Так что рассвет здесь настает не настолько внезапно, как это происходит в других мирах. Новый день не взрывается светом — лучи мягко и незаметно заливают спящий пейзаж, как прилив прокрадывается на пляж, размывая выстроенные за ночь песочные замки. Свет склонен обтекать горы. Если деревья стоят близко
Наблюдатель, расположившийся где-нибудь повыше, скажем — чтобы не возникало никаких споров, — на перисто-слоистом облаке на краю пространства, сразу отметит, как нежно расстилается свет по земле, как устремляется вперед на равнинах и замедляет движение, натыкаясь на возвышенности, как красиво он…
Вообще-то иногда встречаются наблюдатели, которые, оказавшись перед лицом подобной красоты, сразу начинают ныть, мол, тяжелого света не бывает и вы ни за что его не увидите. Таких людей можно сразить лишь одним вопросом: а как вышло, что вы стоите на облаке?
Ладно, хватит цинизма. Внизу, над самой поверхностью Диска, и перед самым рассветом, летела метла, преследуя кромку ночной тени.
— Матушка!
День сделал отчаянный рывок и накрыл беглянок. Скалы на пути метлы словно вспыхнули, омытые разливающимся светом. Матушка почувствовала, как черенок метлы накренился, и с ужасом уставилась на скользящую внизу маленькую тень, которая оказывалась все ближе и ближе.
— А что будет, если мы ударимся о землю?
— Это зависит от того, смогу ли я найти камни помягче, — озабоченно пробурчала матушка.
— Метла сейчас разобьется! Неужели мы ничего не можем сделать?
— Ну мы можем сойти, к примеру…
— Матушка, — произнесла Эск тем раздраженным и примечательно взрослым голосом, которым дети обычно выговаривают своим заблудшим родителям. — По-моему, ты не совсем поняла. Я не желаю ударяться о землю. Я никогда не видела в этом ничего хорошего.
Матушка как раз пыталась припомнить походящее к случаю заклинание, жалея, что к камням головология не применима. Но если бы матушка Ветровоск различила в голосе Эск алмазно-твердые нотки, то, наверное, не крикнула бы:
— Ну так скажи это метле!
И они бы действительно разбились… Матушка вцепилась в свою верную шляпу и сжалась в ожидании удара. Метла вздрогнула, наклонилась…
…И пейзаж слился в одно неясное пятно.
На самом деле путешествие было довольно кратким, но матушка знала, что будет вспоминать о нем всю свою жизнь — особенно после плотного, сытного ужина, часика, эдак, в три ночи. Она будет вспоминать радужные краски, гудящие в несущемся навстречу воздухе, ужасное ощущение, будто на Вселенную уселось что-то большое и тяжелое.
Она будет вспоминать радостный смех Эск. Она будет вспоминать, как мелькала под ними земля и длинные горные цепи проскакивали мимо с отвратительным треском.
И никогда в жизни не забудет, как они догнали ночь.
Ночь появилась впереди — неровная линия тьмы, гонимая неумолимым утром. На глазах у окаменевшей от ужаса матушки эта линия превратилась сначала
Какое-то мгновение они ехали на гребне рассвета — рассвета, который с безмолвным грохотом обрушивался на землю. Ни один любитель серфинга никогда не катался на подобной волне. Метла пробила жаркий свет и плавно скользнула в лежащую за ним прохладу.
Матушка позволила себе перевести дух.
Темнота сделала полет несколько менее ужасным. Она означала также, что, если Эск надоест гнать метлу вперед, этот аппарат будет двигаться на собственной проржавевшей насквозь магии.
— .. — сказала матушка и, прежде чем совершить новую попытку, прочистила высохшее, как старая кость, горло. — Эск?
— Здорово, правда? Интересно, как это у меня получилось?
— Ага, здорово, — слабо вякнула матушка. — Но, прошу тебя, можно я поведу метлу? Не хочется улететь за Край. Пожалуйста!
— А правда, что Край света окружен гигантским водопадом и что, взглянув вниз, можно увидеть звезды? — полюбопытствовала Эск.
— Да. Теперь мы можем лететь помедленнее?
— Это, наверное, очень красивое зрелище…
— Нет! То есть нет, только не сейчас.
Метла замедлила ход. Окружавший ее радужный пузырь с громким “чпоком” лопнул. Ни толчка, ни малейшей дрожи не последовало. Матушка обнаружила, что вновь летит с приемлемой скоростью.
Матушкина солидная репутация зиждилась на том, что старая ведьма могла ответить на какой угодно вопрос. Заставить ее признаться в невежестве, даже самой себе, не удавалось никому. Но сейчас в яблоко ее сознания проник червячок любопытства.
— Как ты это сделала? — спросила она наконец.
За ее спиной воцарилось задумчивое молчание.
— Не знаю, — спустя некоторое время ответила Эск. — Просто я нуждалась в этом, и мое желание отразилось у меня в голове. Ну, словно ты внезапно вспоминаешь то, что когда-то забыла.
— Да, но как?
— Я.., я не знаю. Передо мной просто встала картина того, как все должно быть, и.., и я.., ну, вроде как.., вошла в эту картину.
Матушка уставилась в ночь. Она ни разу не слышала о подобном волшебстве, но, похоже, оно было ужасно могущественным и, возможно, смертельно опасным. Вошла в картину! Всякая магия тем или иным образом изменяет мир. Волшебники считают, что это все, на что она годна, — их не привлекает мысль оставить мир таким, каков он есть, и взяться за изменение людей, — но тут все оказалось более буквальным. Об этом стоило поразмыслить. На земле.
Впервые в жизни матушка задумалась о пользе книг. Может и впрямь в них содержится что-то очень важное, раз люди так носятся с этими пачками бумаги? Хотя она возражала против книг, руководствуясь исключительно моральными соображениями: она слышала, что многие из них написаны мертвыми людьми, а посему резонно было предположить, что читать их — это все равно что заниматься некромантией. Среди множества вещей, которые матушка не одобряла в этой бесконечно множественной Вселенной, была болтовня с покойниками, у которых, по всеобщему мнению, и своих неприятностей хватает.