Творцы заклинаний
Шрифт:
Позади Диска сверкали звезды, какие-то сумасшедшие звезды. Они кружились, как снежинки. Правда, время от времени они успокаивались и становились такими же неподвижными, как всегда, но потом им в головы снова приходила мысль немножко потанцевать.
Настоящие звезды не должны вести себя так, решила Эск. Это означало, что горящие перед ней звезды — ненастоящие. А это, в свою очередь, означало, что она находится в ненастоящем мире. Однако послышавшееся рядом щебетание напомнило ей, что если она потеряет источник этих звуков, то скорее всего умрет
А звезды плясали и успокаивались, плясали и успокаивались…
Стремительно поднимаясь, Эск пыталась сосредоточиться на повседневных вещах, потому что если бы она позволила себе задуматься над тем, что именно она преследует, то сразу повернула бы назад. А она, мягко скажем, сомневалась, что сможет найти обратную дорогу. Она попробовала перечислить про себя восемнадцать трав, излечивающих боль в ухе, и это на какое-то время отвлекло ее, потому что последние четыре названия вылетели у нее из головы.
Мимо пронеслась звезда. Что-то резко дернуло ее в сторону. В поперечнике звездочка достигала примерно двадцати футов.
Когда закончились травы, Эск принялась вспоминать болезни коз. Их ей хватило надолго, потому что у коз встречается куча всего того, чем болеют коровы, плюс то, что могут подхватить овцы, плюс полный спектр своих собственных жутких заболеваний. Расправившись со списком, в который входили деревянное вымя, ушная сухотка и октариновый мастит, Эск попробовала припомнить сложный код из точек и черточек, Мерзлую Азбуку, которой помечались деревья вокруг Дурного Зада, чтобы заблудившиеся во время снегопада жители могли найти дорогу домой.
Она успела дойти только до “точка-точка-точка-тире-точка-тире” (по вращению от Пупа, одна миля до деревни), когда окружавшая ее Вселенная со слабым хлопком исчезла. Эск упала вперед, ударилась о что-то твердое и зернистое и, перекатившись, остановилась.
Зернистым был песок. Мелкий, сухой, холодный песок. Даже если вырыть в нем яму глубиной в несколько футов, песок все равно останется таким же холодным и сухим.
Какое-то мгновение Эск лежала, уткнувшись в песок лицом и собираясь с духом. Краем глаза в паре шагов от себя она разглядела подол одежды какого-то человека. Какой-то Твари, поправила она себя. Если только это не крыло. Это могло быть крыло, чрезвычайно ободранное и кожистое.
Ее глаза проследовали по нему вверх, пока не добрались до лица, которое маячило высоко на фоне звездного неба. Владелец лица пытался выглядеть кошмарно, но явно переусердствовал в своих попытках. Он был похож на цыпленка, сдохшего пару месяцев назад, однако неприятный эффект портили клыки бородавочника, антенны мотылька, волчьи уши и рог единорога. В целом все выглядело так, словно существо слышало об анатомии, но что это за штука, не поняло.
Оно не отрываясь смотрело на.., только не на нее. Что-то за спиной Эск поглощало все внимание Твари. Девочка медленно повернула голову.
В центре круга, образованного
Саймон держал в сложенной чашечкой руке какую-то небольшую и угловатую штуковину, от которой исходило неясное голубоватое сияние, падающее на лицо мальчика странными бликами.
Рядом на земле лежали другие предметы, и каждый из них был окружен своим собственным мягким свечением. Они имели правильную форму, которую матушка презрительно величала “гимметрией”, — кубы, многогранники, конусы. Была даже одна сфера. Каждый из предметов был прозрачным и содержал внутри…
Эск придвинулась ближе. Никто даже не посмотрел на нее.
Внутри отброшенной на песок хрустальной сферы плавал голубовато-зеленый шар, прочерченный крошечными белыми завихрениями облаков и тем, что очень походило на континенты, — да только где найдешь дурака, который согласится жить на шаре? Этот шар мог быть обыкновенной моделью, однако какой-то оттенок в его сиянии подсказывал Эск, что никакая это не модель, шар настоящий, возможно очень большой и находится — понимайте как хотите — не совсем внутри сферы.
Эск осторожно положила сферу на песок и передвинулась к десятиграннику, в котором плавал куда более приемлемый мир. Он имел подобающую форму Диска, хотя вместо Краепада на его Краю возвышалась стена льда, а вместо Пупа — гигантское дерево, настолько громадное, что его корни сливались с горными кряжами.
Лежащая рядом призма содержала в себе еще один медленно поворачивающийся, окруженный малюсенькими звездочками Диск. Однако вокруг этого Диска не было ледяных стен, и опоясывала его лишь красновато-золотистая ниточка, которая при ближайшем рассмотрении оказалась змеей — змеей, достаточно большой, чтобы опоясать целый мир. По причинам, известным ей одной, змея кусала собственный хвост.
Эск с любопытством вертела призму в руках, отмечая про себя, что крошечный Диск внутри упорно держится параллельно земле.
Саймон тихо хихикнул. Эск положила Диск со змеей на место и осторожно заглянула через плечо молодого волшебника.
Он держал в руках маленькую стеклянную пирамидку. Внутри были звезды, и время от времени Саймон встряхивал ее, так что звезды начинали кружиться, словно снежинки на ветру, а потом снова успокаивались и рассаживались по местам. Тогда Саймон хихикал.
А за круговоротом звезд…
Это был Плоский мир. Великий А'Туин размером с блюдце упорно брел вперед, таща на себе тяжесть Диска, который выглядел как произведение одержимого ювелира.
Саймон хихикал и встряхивал пирамидку. Хихикал, встряхивал и снова хихикал. В стекле уже появились тоненькие, как волосок, трещины.
Эск поглядела в пустые глаза Саймона, перевела взгляд на голодные физиономии толпящихся вокруг Тварей, после чего протянула руку, вырвала у него пирамидку и, повернувшись, бросилась бежать.