Творцы

Штенье Робин

Сразу вспомнился валивший изо рта Ланы черный дым, и удивление Милы: «Убиваю?»

— Доверяет, — отмахнулся Сеня. — Милу мы к тому времени домой отправили, чтобы отдохнула и в себя пришла. Она же девушка, с ней надо бережно обращаться. А Дэн сначала твою сестренку в ритуальный зал уволок, потом вернулся и проверил, как у тебя дела. Там же ужас, что с руками и лицом было, — он скосил глаза на Яна и вздохнул. — А мы в ответе за тех, кого притащили, понимаешь?

Ян пожал плечами и потянулся за кофе. До него начало доходить, почему нянькой оставили именно Сеню. Тот пусть и болтал без умолку, аки находка для шпиона, но по его насмешливому тону нельзя было понять: что из сказанного правда, а

что добавлено от себя. Желание расспрашивать заметно убавилось.

— Что за ритуальный зал?

— Бутерброд.

— Бутерброд? Это форма или название?

— Это жуй, — Сеня встал, достал из микроволновки горячие бутерброды и поставил перед Яном. — Пару минимум, а то буду молчать, как партизан, — и, взяв один, вернулся на свое место.

Свой бутерброд Сеня уплетал с удовольствием, даже причмокивал. Ян понял, что условие самое настоящее, и тоже попробовал. Оказалось, вкусно. Интересно, еду покупают, или в Башне есть повара? Хотя надо бы задаться вопросом, кто всю эту прелесть спонсирует? Не те ли самые миллионные сделки с китайцами? В чем суть этих сделок? В общем, говоря про журналистскую сущность, Сеня тогда попал в точку. Вопросов у Яна было много: хватило бы докопаться до истины и глубже. Но стоило покончить с едой, Сеня упреждающе поднял указательный палец вверх и наставительно изрек:

— Руки помой!

Ян чертыхнулся.

— Издеваешься?

— Не без этого. Но вот увидит тебя сейчас в ритуальном зале Густаф Маркони, захочет руку пожать, а они у тебя грязные! Ты представляешь масштаб последующих судебных тяжб? А у тебя там, между прочим, сестра!

— Я тебя убью, — пообещал Ян и пошел мыть руки.

Ритуальных залов было несколько, но для попавших в череду вероятностей использовались два — зал Ями для здоровых творцов и зал Ямы для выгоревших и детей. Первый представлял собой белую квадратную комнату с круглым алтарем посредине. Белый цвет отражал магию, и весь огонь возвращался обратно в беснующегося творца, не растрачиваясь понапрасну. Черный усиливал нанесенные на него руны, блокирующие использование силы. Поэтому круглый зал Ямы с квадратным алтарем посередине был угольно-черным. Туда помещали выгоревших творцов и детей, которым не посчастливилось попасть в череду вероятностей. Те никогда не тратили свой огонь, черпая силу из огня божественного — того, что держит границу между мирами.

Лана оказалась выгоревшей, но на что и как она потратила свой огонь, Сеня не знал. По его словам, выгорали творцы нечасто: тратили больше огня, чем могли во время боя; скармливались тени, как отец Яна — Виктор Смирнов; заключали сделку с Ямой или Ями. В последнем случае огонь можно было вернуть, выполнив условия договора, только этого почти никто не делал — без своего огня творец жил недолго. Конечно, с ним могли поделиться родные или друзья, любимые, но донор должен быть духовно близок с реципиентом, а реципиент должен захотеть принять дар от донора. Иногда родители отдавали огонь детям или наоборот, но такое происходило редко — доноры, жертвуя своей силой, рисковали жизнью. Они впадали в уныние, страдали от нарушений сна, становились раздражительными и часто теряли интерес к реципиенту, а иногда — и к себе самим.

— Хотя с твоей сестрой вообще странная история. То ли у нее даритель слишком сильный, то ли наши эксперты сильно погорячились, обозвав ее выгоревшей. Три года прожить без огня — это вообще из области фантастики. Да, была, конечно, дурка, но даже там она казалась… относительно стабильной, — Сеня замолчал и перевел взгляд в центр комнаты, где укрытая с головой черным саваном, лежала Лана.

Они с Яном телепортировались в ритуальный зал самыми первыми, и Арсений сжалился над неофитом, решив рассказать ему все, что знал сам. И знал

он вроде бы много, но Яну, несмотря на подробные объяснения на конкретном примере с сестрой, рассказ казался китайской грамотой. Какие еще Яма с Ями? Что за огонь? Душа? Духовные силы? Каким образом донор отдает свой огонь? Как можно договориться с Ямой и Ями? Как Лана умудрилась потерять свой огонь? И под тяжестью этих вопросов Ян чувствовал себя маленьким и совершенно потерянным. Он хотел, чтобы с сестрой все было хорошо, но не мог представить ничего подобного, потому что видел ее обгоревшую в кабинете Дэна.

— Почему у нее не сгорела одежда? — пробормотал он, вспоминая ее лысую голову.

— Когда черпаешь из собственного огня, сгореть или поджечь себя не можешь, хоть бензином облейся, — обрадовал Сеня. — Из божественного источника черпать не доводилось, но там, скорее всего, похожий эффект. Ну а лысая — это, видимо, выгорание так подействовало. Я похожее в учебниках по контролю внутреннего огня видел — очень реалистичные рисунки были. И жуткие. Твоя сестренка по сравнению с ними — милашка.

Ян закрыл глаза и глубоко вдохнул. Чем глубже он окунался в закулисную жизнь творцов с ее законами, тем меньше она ему нравилась.

— Ритуал, — сказал он, открывая глаза. — Ты обещал рассказать про ритуал.

— А что тут рассказывать? Высшие творцы в количестве семи и больше выстраиваются на платформе вокруг алтаря, что в центре. Потом одновременно плетут руну, похожую на рыбацкую сеть. «Ловец душ» называется. Ей и вытаскивают человека из череды вероятностей. Меня, помнится, прямо во время смерти вырвали. Я на камне подскочил и давай горло ощупывать. Бррр, — Сеня поежился. — До сих пор страшно, когда вспоминаю.

Ян нахмурился, пытаясь понять, шутит тот или нет. Вдруг это такая традиция разыгрывать новичков? А на камне под саваном вообще не Лана, а манекен. Желая убедиться в последнем, он решительно шагнул с платформы и направился к алтарю. За спиной Сеня сначала нечленораздельно забулькал, глотая начало, должно быть, занимательной истории, потом смачно выругался. Но останавливать не стал, и Ян посчитал, что вправе завершить начатое. Он осторожно откинул саван с головы лежащей на камне девушки и замер, увидев лицо сестры. Лана казалась спящей: волосы, брови и ресницы на месте, как будто и не выгорало ничего, а в кабинете бесновался кто-то другой. Рука несмело прикоснулась к нежной щеке — теплая. Значит, живая?

— Насмотрелся? — раздался за спиной усталый голос Дэна. — Закрывай и поднимайся обратно на платформу. Не хватало чтобы кто-нибудь увидел, как ты спокойно по кругу гуляешь.

Ян обернулся и увидел, что в зале, кроме них троих, были еще люди.

— А что такого? — спросил он, желая потянуть время, чтобы подольше побыть возле сестры.

— Зайти в круг и добраться живым до камня может лишь побывавший в череде вероятностей, — ответил за Дэна парень в красно-черной маске. Ответил не на русском, но Ян его понял. — Или Ключ Огня, но он может родиться только среди векш. А ты даже не химера.

Химера? Векши? Ключ? Ян перевел взгляд на Дэна, надеясь, что он пояснит.

— Потом, — пообещал тот и кивнул на алтарь: — Накрой Лану и поднимайся.

В отличие от Сени, Дэн вызывал уважение и доверие, потому Ян нехотя накрыл сестру и вернулся на платформу. Вовремя: в зале начали появляться новые лица и новые маски. Конечно же, и те, и другие были одеты в черное: у кого-то просто черные брюки с такой же рубашкой или футболкой, у кого-то строгие костюмы, как у самого Яна или Дэна, а у некоторых — и вовсе кашая, с чудно выбивающейся из-под накидки полоской белой рубашки. По мере заполнения зала, людей в кашае оказалось больше прочих, и у каждого из них имелась своя маска — на лице или в руках.