Творцы
Шрифт:
Кофейня нашлась быстро. В конце концов, это был не самый плохой район города, иначе бы она здесь не гуляла. Заказала латте с корицей и устроилась в самом дальнем углу зала, где было меньше всего посетителей, сделала большой глоток кофе и еще раз перечитала написанное. Судя по отклику в душе, ей предстояло не меньше часа, чтобы довести эти обрывки до ума.
Вдохновение озаряло Лану с детства, но она отбивалась от него рифмой в стиле Незнайки а-ля «палка-селедка», после чего легко выбрасывала из головы придуманное и никогда больше не вспоминала. В старших классах показалось крутым и мистическим записывать стихи на бумагу,
Но по-настоящему писать Лана стала два года назад, когда благодаря врачам не могла уединиться даже в себе самой. И стихи, напитавшись ее горем и разбухнув до почти нескольких тысяч знаков каждый, просились в мир. Тогда она и завела себе дополнительный аккаунт в вк, сменив привычный псевдоним LanaLana на мрачное Ребенок Молоха, благо репертуар подобрался соответствующий. И постепенно стало отпускать, словно боль забирали люди, случайно заходившие на ее страницу. Потом пошли группы, где творческие на всю голову поэты публиковали свои творения, и стало еще легче. Настолько, что вскоре она постепенно начала отказываться от лекарств, не чувствуя себя хуже.
«Мы умеем делиться лишь горем и болью, даже когда пытаемся запереть их внутри себя».
Но то, что рвется наружу с такой силой, невозможно удержать. И вот в блокноте появилось первое четверостишие, а потом второе, третье и, конечно же, итоговое четвертое с черными крыльями. Стихотворение получилось сопливенькое, про любовь, которую не достичь и лучше умереть, раз так.
«Пора менять плей-лист», — подумала Лана и рассмеялась собственным мыслям.
Это не плей-лист, это мозги надо было менять, гоняющие по сознанию одни и те же мысли. А стихотворение… Его еще можно переделать — строчки-то ключевые хорошие, просто таланта у нее недостаточно. Но переделывать лучше дома, когда настроение, заставившее писать то, что получилось, выветрится. И потому она заказала еще один кофе с собой и вышла на свежий воздух.
Успело стемнеть. Август хоть и баловал любителей жары погодой в тридцать градусов по Цельсию, а все ж недвусмысленно намекал, что дело движется к осени со всеми вытекающими. Осень была любимым временем года Ланы, и она ждала ее с нетерпением, как люди ждут нового года, чтобы начать жизнь с чистого листа.
«Может в полемику о жизни и смерти переделать?» — думала Лана, выстраивая новый маршрут до дома.
Тема ей понравилась, а вот путь не очень — нужно было пройти дворами, чтобы выйти к другому шоссе. Ладно, квартал относительно новый, дворов-колодцев нет, значит пройдет без проблем. 2Gis показывал тоже самое, и Лана, время от времени сверяясь с маршрутом, прошла вглубь дворов. Здесь было светло от фонарей, и всколыхнувшееся вдруг плохое предчувствие вновь уснуло, а Лана погрузилась в размышления о том, как надо переделать стихотворение, чтобы поклонники творчества Ребенка Молоха разом выдохнули «Вау» и принялись репостить к себе на страницы. Она думала о драме и тяжелом выборе, а мозг упрямо возвращал ее к строкам: «И те слова, что как патока, я бы сказать не смогла».
— Вот же зараза страшная! — выругалась она и вдруг осеклась, заметив, как темно вокруг.
Фонарь, возле которого Лана остановилась, моргнул и тоже погас. Зато через несколько метров вперед зажегся свет, и она увидела девушку, распятую на косом кресте. Рядом с крестом высилась
«Выкололи» — пришла ужасная догадка.
Вместо крика к горлу подступила тошнота. Лана дернулась назад, зажав рукой рот, другая рука, претендуя на самостоятельность, потянулась к наплечной кобуре. Вовремя — тень быстро заметила чужое присутствие и дернулась в сторону Ланы. Она выстрелила не глядя, но судя по тому, как тень отступила назад, а потом и вовсе исчезла, попала.
— Брось пистолет! — заорали сзади.
И прежде, чем Лана успела сообразить, кто и что от нее хочет, ее сбили с ног, приложив лицом об асфальт. Пистолет выбили каблуком тяжелого ботинка, а потом еще и наступили на руку — и без того покалеченную.
— Там! — закричала Лана, пытаясь показать, что она здесь скорее жертва, чем рецидивист с огнестрелом. — Там впереди! Девушка на кресте. Там еще кто-то был.
— Че она мелет?
И затем почти сразу одновременно выругались. Жертва никуда не исчезла, и Лана поймала себя на гаденькой радости по поводу того, что крест с девушкой ей не померещился. Но как ни крути, сейчас для нее это был существенный плюс, потому как ее подняли и даже не стали надевать наручники, только придерживали под локоть.
Дальше были переговоры по рации и мобильным, долгое ожидание и, наконец, много машин с мигалками, в одну из которых усадили Лану. Нет, не в скорую, но руку фельдшер все-таки перебинтовал, посоветовав потом сделать рентген. А вот девушке на кресте повезло меньше: когда полицейские снимали ее с креста, она была еще жива, но до приезда скорой помощи так и не дотянула. И все бормотала: «Черные крылья. У него были черные крылья». И Лане впервые в жизни показалось, что она накликала беду: хотела смерть — получила смерть.
— Значит, и разрешение у вас тоже есть, — полицейский в возрасте представившийся в начале беседы Василием Ильичем еще раз посмотрел на разложенные перед ним документы и покачал головой. — Лана Викторовна, вот вы такая продуманная девушка: законы и права свои знаете, паспорт и прочие бумажки при себе держите, а гулять ночью в незнакомый двор пошли. Как так-то?
Она осторожно пожала плечами и попыталась состроить из себя дурочку, но разговор шел уже давно, и включать блондинку получалось все хуже и хуже.
— Так я же сказала. Банкомата рядом не было, а наличных на такси не хватало.
— А по карточке почему бы не расплатиться? «Яндекс. Такси», к примеру. Есть еще несколько приложений, если вдруг вероисповедание Яндексом пользоваться запрещает.
— Я не знала, — угрюмо повторила Лана, уставившись на свою перебинтованную руку, которая ныла, несмотря на то, что Василий Ильич дал ей пару таблеток обезболивающего.
— А про обращение со свидетелями знала.
— Юрфак…
— Ну да, ну да. Не доучилась, потому как попала в психушку. Ох я везучий, — он постучал тыльной стороной ладони по документу в потертом файлике, — псих с разрешением на огнестрельное. Будет чего в пятницу вечером мужикам в бане рассказать. Прям самое то байка под пиво.