Творец Заклинаний
Шрифт:
Я подошел к одной из стен и вытянул руку с искрящейся татуировкой магии дыхания. На моей татуировке было девять сигиллов. На стене передо мной я увидел их десятки.
— Арканум… — прошептал я. Никто не обратил внимания. Из всех людей здесь лишь Шелла поняла бы меня, но она лежала без сознания.
— Отнеси девочку вон туда, — сказал Абидос своему соратнику. — На алтарь.
В центре пещеры пол понижался. Туда вели несколько лестниц, каждая из семи ступеней. Посередине я увидел возвышение; оно повторяло форму пещеры,
— Зачем класть Шеллу на алтарь? — спросил я.
— Лучше, чем на пол, — отозвался Абидос.
Рейчис соскочил с моего плеча и принюхался.
— Здесь много мертвых людей.
Он был прав. Я так увлекся надписями, что сперва не заметил десятки трехфутовых прямоугольных ниш, вырезанных в нижних частях стен. В каждой лежало тело, обернутое широкими полосами льняной ткани. Это совсем не походило на похоронные традиции джен-теп. Не было у нас и черных лакированных масок, покрывавших лица мертвецов.
— Погребальные маски, — сказал Абидос. Снял одну и протянул ее мне. Его беспечное отношение к покойному неприятно царапнуло меня, но дяде, кажется, было все равно. — Когда мы увидели все это, кое-что начало проясняться. Не сразу, но мы поняли, что медеки никогда не служили демонам. Они их боялись.
— Тогда зачем маски?
— Суеверие. Или, может, просто традиция. Думаю, они верили, что маски отпугнут демонов, когда те придут за ними, чтобы увести в вечную тьму.
— А вы надругались над мертвыми, — сказала Фериус. — Надевали эти маски, чтобы пугать своих же людей. Отважная команда!
— Джен-теп — не наши люди! — рявкнул клыкастый, срывая маску с лица. Он оказался моложе, чем я ожидал. Паренек, всего на пару лет старше меня, с рыжевато-каштановыми волосами и мягкими чертами лица. — К нам относятся как к рабам. Мы не можем сами выбирать работу, не можем жениться, не можем даже…
Он замолк, словно из него разом вышел весь воздух.
— Ше-теп запрещено иметь детей, — сказал Абидос. Он кивнул на Шеллу. — Великие дома хотят, чтобы рождалось побольше магов вроде нее. — Дядя протянул руку и коснулся моей щеки. — Лорд-маги выбирают свой жизненный путь, а люди вроде тебя и меня вынуждены…
— Я не ше-теп! — сказал я, отталкивая его руку.
— Так мы все говорили себе, — отозвался Абидос. — «Это временное явление… Моя магия вернется, если работать усерднее…»
Еще один мужчина снял маску. Этот был уже в годах. Заметно старше моего дяди.
— Ше-теп не всегда были только прислугой. Многие служили в армии, например. Некоторые из нас становились учеными или дипломатами. У нас даже были свои кресла в Совете. Но от поколения к поколению дела шли хуже и хуже. Люди вроде твоего отца забирали все больше наших прав.
— Почему вы не протестовали? — спросил я, чувствуя гнев и стыд. — Почему не боролись за свои права?
— Наши деды пытались, — сказала женщина в маске, украшенной
Я посмотрел на Абидоса. На моего дядю. Всю жизнь я считал его спокойным незлобливым человеком, который рад был готовить нам еду и заниматься хозяйством.
— Отец выслушал бы, — сказал я. — Он бы никогда…
— Ке-хеопс хуже всех, — перебил Абидос, не глядя на меня. — Когда мы были детьми… Ты бы не нашел других двух мальчишек, более похожих друг на друга. Мы были лучшими друзьями. Все делали вместе. А потом он начал зажигать свои татуировки, а я — нет. — Абидос вытянул руку. Линии сигиллов были такими бледными, что напоминали старые шрамы. — И с этих пор брат, которого я любил и защищал, считал меня кем-то вроде полезного домашнего животного.
— Непростая жизнь, — сказала Фериус. — Смелый человек мог встать и драться, чтобы ее изменить. И он не стал бы воевать с детьми.
Абидос шагнул к ней. Его лицо, искаженное гневом, само будто превратилось в маску, подобную этим, лакированным. На миг показалось, что он ударит Фериус, но дядя мгновенно взял себя в руки. Когда он заговорил, его голос звучал почти умоляюще.
— Да пойми же ты! Я делаю это ради Келлена.
— Ради меня? О чем ты говоришь?
— Когда другие ше-теп пришли ко мне и предложили план, я сперва отказался. Сказал, что люблю свою семью. — Абидос обернулся ко мне. — Но разве это любовь, если я стою столбом и молча смотрю, как родители убивают в тебе магию? Магию, о которой ты так мечтал.
— Родители думали, что я болен Черной Тенью. Они пытались защитить меня.
Эти слова прозвучали неубедительно даже для меня самого.
— Они защищали ее, — сказал Абидос, спускаясь к алтарю. — Шеллу, которая не унаследовала ни капли доброты своей матери и всю надменность отца. Шеллу, которая однажды стала бы чудовищем, хуже, чем все остальные, — если бы мы ей позволили.
Я кинулся следом за Абидосом, но двое мужчин схватили меня, прежде чем я успел сделать хотя бы шаг.
— Дядя, что ты делаешь?
Он наклонился и взял с пола узкий поддон, поставил его на возвышение рядом с Шеллой. Тут располагались шесть маленьких жаровен, над каждой висел маленький горшочек с символом, означавшим название металла. Справа от поддона лежали инструменты, завернутые в шелковую ткань. Набор длинных тонких игл — по одной на каждый сосуд.
— Я делаю это для тебя, Келлен. Я не мог остановить Ке-хеопса, когда он отбирал твою магию. Но мы с тобой заставим его заплатить за то, что он сотворил.
Абидос смотрел на меня, и в его глазах я видел бесконечную любовь. Она держала меня крепче, чем люди, стискивающие мои плечи, чем любое связывающее заклятие.