Творения

Хлебников Велимир

1919–1920

114 . Кормление голубя

Вы пили теплое дыхание голубки,И, вся смеясь, вы наглецом его назвали.А он, вложив горбатый клюв в накрашенные губкиИ трепеща крылом, считал вас голубем? Едва ли!И стая иволог летела,Как треугольник зорь, на тело,Скрывая сумраком бровейЗеркала утренних морей.Те низко падали, как пение царей.За их сияющей соломой ^* ,Как воздухом погоды золотой,Порою вздрагивал знакомыйХолма на землю лет крутой ^* .И голубя малиновые лапкиВ ее прическе утопали.Он прилетел, осенне-зябкий.Он у товарищей в опале.

1919–1920

115 . "Сыновеет ночей синева…"

Сыновеет ночей синева,Веет во все любимое,И кто-то томительно звал,Про горести вечера думая.Это было, когда золотыеТри звезды зажигались на лодкахИ когда одинокая туяНад могилой раскинула ветку.Это было, когда великаныОдевалися алой чалмойИ моряны ^* порыв беззаконный,Он прекрасен, не знал почему.Это

было, когда рыбакиЗапевали слова ОдиссеяИ на вале морском вдалекеКрыло подымалось косое.

1920

116 . Город будущего

Здесь площади из горниц, в один слой,Стеклянною страницею повисли,Здесь камню сказано «долой»,Когда пришли за властью мысли.Прямоугольники, чурбаны из стекла,Шары, углов, полей полет,Прозрачные курганы, где леглаТолпа прозрачно-чистых сот,Раскаты улиц странного чурбанаИ лбы стены из белого бревна —Мы входим в город Солнцестана,Где только мера и длина.Где небо пролито из синего кувшина,Из рук русалки темной площади,И алошарая вершинаСветла венком стеклянной проседи,Ученым глазом в ночь иди!Ее на небо устремленный глазВ чернила ночи ярко пролит.Сорвать покровы напоказДворец для толп упорно волит,Чтоб созерцать ряды созвездийИ углублять закон возмездий.Где одинокая иглаНа страже улицы угла,Стеклянный путь покоя над покоемБыл зорким стражем тишины,Со стен цветным прозрачным роемСмотрели старцы-вещуны.В потоке золотого, куполе,Они смотрели, мудрецы,Искали правду, пытали, глупо лиС сынами сеть ведут отцы.И шуму всего человечестваВнимало спокойное жречество.Но книгой черных плоскостейРазрежет город синеву,И станет больше и синейПустотный ночи круг.Над глубиной прозрачных улицВ стекле тяжелом, в глубинеСвященных лиц ряды тянулисьС огнем небес наедине.Разрушив жизни грубый кокон,Толпа прозрачно-светлых оконПод шаровыми куполамиБылых видений табуны,Былых времен расскажет сны.В высоком и отвесном храмеЗдесь рода смертного отцыВзошли на купола концы,Но лица их своим окном,Как невод, не задержат свет<а>,На черном вырезе хоромСтоит толпа людей завета.Железные поля, что ходят на колесахИ возят мешок толп, бросая общей кучей,Дворец стеклянный, прямей, че<м> старца посох,Свою бросает ось, один на черных тучах.Ремнями приводными живые ходят горницы,Светелка за светелкою, серебряный набат,Узнавшие неволю веселые затворницы,Как нити голубые стеклянных гладких хат.И, озаряя дол,Верхушкой гордой цвелВысокий горниц ствол.Окутанный зарницей,Стоит высот цевницей.Отвесная хором нить,Верхушкой сюда падай,Я буду вечно помнитьСтены прозрачной радуй.О, ветер города, размерно двигайЗдесь неводом ячеек и сетей,А здесь страниц стеклянной книгой,Здесь иглами осей,Здесь лесом строгих плоскостей.Дворцы-страницы, дворцы-книги,Стеклянные развернутые книги,Весь город — лист зеркальных окон,Свирель в руке суровой рока.И лямкою на шее бурлакаВлача устало небеса,Ты мечешь в даль стеклянный дол,Разрез страниц стеклянного объемаШирокой книгой открывал.А здесь на вал окутал вал прозрачного холста,Над полом громоздил устало пол,Здесь речи лил сквозь львиные устаИ рос, как множество зеркального излома.

1920

117 . Слово о Эль

Когда судов широкий весБыл пролит на груди,Мы говорили: видишь, лямкаНа шее бурлака.Когда камней бесился бег,Листом в долину упадая,Мы говорили — то лавина.Когда плеск волн, удар в моржа,Мы говорили — это ласты.Когда зимой снега хранилиШаги ночные зверолова,Мы говорили — это лыжи.Когда волна лелеет челнИ носит ношу человека,Мы говорили — это лодка.Когда широкое копытоВ болотной топи держит лося,Мы говорили — это лапа.И про широкие рогаМы говорили — лось и лань.Через осипший пароходЯ увидал кривую лопасть:Она толкала тяжесть вод,И луч воды забыл, где пропасть.Когда доска на груди воинаЛовила копья и стрелу,Мы говорили — это латы.Когда цветов широкий листОблавой ловит лет луча,Мы говорим — протяжный лист.Когда умножены листы,Мы говорили — это лес.Когда у ласточек протяжное пероБлеснет, как лужа ливня синего,И птица льется лужей ноши,И лег на лист летуньи вес,Мы говорим — она летает,Блистая глазом самозванки.Когда лежу я на лежанке,На ложе лога на лугу,Я сам из тела сделал лодку,И лень на тело упадает.Ленивец, лодырь или лодка, кто я?И здесь и там пролита лень.Когда в ладонь сливались пальцы,Когда не движет легот ^* листья,Мы говорили — слабый ветер.Когда вода — широкий камень,Широкий пол из снега,Мы говорили — это лед.Лед — белый лист воды.Кто не лежит во время бегаЗвериным телом, но стоит,Ему названье дали — люд.Мы воду черпаем из ложки.Он одинок, он выскочка зверей,Его хребет стоит, как тополь,А не лежит хребтом зверей.Прямостоячее двуногое,Тебя назвали через люд.Где лужей пролилися пальцы,Мы говорили — то ладонь.Когда мы легки, мы летим.Когда с людьми мы, люди, легки, —Любим. Любимые — людимы.Эль — это легкие Лели,Точек возвышенный ливень,Эль — это луч весовой,Воткнутый в площадь ладьи.Нить ливня и лужа.Эль — путь точки с высоты,Остановленный широкойПлоскостью.В любви сокрыт приказЛюбить людей,И люди — те, кого любить должны мы.Матери ливнем любимец —Лужа-дитя.Если шириною площади остановлена точка — это Эль.Сила движения, уменьшеннаяПлощадью приложения, — это Эль.Таков силовой прибор,Скрытый за Эль.

Начало 1920

118 . "Москвы колымага…"

Москвы колымага,В ней два имаго ^* .Голгофа ^* Мариенгофа ^* .ГородРаспорот.ВоскресениеЕсенина.Господи,

отелись ^* В шубе из лис!

Апрель 1920

119 . Праздник труда

Алое плавало, алоеНа копьях у толпы.Это труд проходит, балуяШагом взмах своей пяты.Труднеделя! Труднеделя!Кожа лоснится рубах.Льется песня, в самом деле,В дне вчерашнем о рабах,О рабочих, не рабах!И, могучая, раскатомПесня падает, покаОзаряемый закатомОтбивает трепака.Лишь приемы откололиСапогами впереди,Как опять Востоком волиПесня вспыхнула в груди.Трубачи идут в поход,Трубят трубам в медный рот!Веселым чародеямШирокая дорога.Трубач, обвитый змеемИзогнутого рога.Это синие гусарыНа заснувшие ножиЗолотые лили чарыПолевых колосьев ржи.Городские очи радуяОгневым письмом полотен,То подымаясь, то падая,Труд проходит, беззаботен.И на площади пологойГулко шли рогоголовцы ^* —Битвенным богомЖелтый околыш, знакомый тревогам.И на затылках, наголо стриженных,Раньше униженных, —Черные овцы.Лица закрыли,Кудри струили.Суровые ноги в зеленых обмотках,Ищут бойцы за свободу знакомых,В каждой винтовке ветка черемухи —Боевой привет красотке.Как жестоки и свирепыСкакуны степных долин!Оцепили площадь цепи,На макушках — алый блин!Как сегодня ярки вещи!Золотым огнем блеснув,Знамя падает и плещет,Славит ветер и весну.Это идут трубачи,С ног окованные трубы.Это идут усачи,В красоте суровой грубы.И, как дочь могучей медиМеж богов и меж людей,Звуки, облаку соседи,Рвутся в небо лебедей!Веселым чародеямСвободная дорога,Трубач сверкает змеемИзогнутого рога.Алый волос расплескала,Точно дева, площадь города,И военного закалаЧерны ветреные бороды.Золото красными птицамиНосится взад и вперед.Огненных крыл вереницамиБыл успокоен народ.

20 апреля 1920

120 . Горные чары

Я верю их вою и хвоям,Где стелется тихо столетье сосныИ каждый умножен и неженКак баловень бога живого.Я вижу широкую вежу ^* И нежу собою и нижу.Падун ^* улетает по дань,И вы, точно ветка весны,Летя по утиной реке паутиной.Ночная усадьба судьбы,Север цели всех созвездийСозерцали вы.Вилось одеянье волос,И каждый — путь солнца,Летевший в меня, чтобы солнце на солнце менять.Березы мох — маленький замок,И вы — одеяние ивы,Что с тихим напевом «увы!»Качала качель головы.На матери каменьТы встала; он громокМорями и материками,Поэтому пел мой потомок.Но ведом ночным небосводомИ за руку зорями зорко ведом.Вхожу в одинокую хижу ^* ,Куда я годую ^* себя и меня.Печаль, распустив паруса,Где делится горе владелицы,Увозит свои имена,Слезает неясной слезой,Изученной тропкой из оконХранимой хра<мин>ы.И лавою падает вал,Оливы желанья увелСуровый потокДорогою пяток.

1920

121 . Каракурт

От зари и до ночиВяжет Врангель онучи,Он готовится в походЗащищать царев доход.Чтоб, как ранее, жирелиКупцов шеи без стыда,А купчих без ожерелийНе видать бы никогда.Чтоб жилось бы им как прежде,Так, чтоб ни в одном глазу,Сам господь, высок в надежде,Осушал бы им слезу.Чтоб от жен и до наложницыИх носил рысак,Сам господь, напялив ножницы,Прибыль стриг бумаг.Есть волшебная овца,Каждый год дает руно.«Без содействия ТворцаБыть купцами не дано».Кровь волнуется баронья:«Я спаситель тех, кто барин».Только каркает вороньяСтая: «Будешь ты зажарен!»Тратьте рати, рать за ратью,Как морской песок.Сбросят в море вашу братью:Советстяг — высок.

Конец октября 1920

122 . Алеше Крученых

Игра в аду ^* и труд в раю —Хорошеуки ^* первые уроки.Помнишь, мы вместеГрызли, как мыши,Непрозрачное время?Сим победиши ^* !

26 октября 1920

123 . Саян

I

Саян здесь катит вал за валом,И берега из мела.Здесь думы о бываломИ время онемело.Вверху широким полотнищемШумят тревожно паруса,Челнок смутил широким днищемРеки вторые небеса.Что видел ты? Войска?Собор немых жрецов?Иль повела тебя тоскаТуда, в страну отцов?Зачем ты стал угрюм и скучен,Тебя течением несло,И вынул из уключинШирокое весло?И, прислонясь к весла концу,Стоял ты, очарован,К ночному камню-одинцу^*Был смутный взор прикован.Пришел охотник и разделСебя от ветхого покрова,И руки на небо возделМолитвой зверолова.Поклон глубокий 3 раза,Обряд кочевника таков.«Пойми, то предков образа,Соседи белых облаков».На вышине, где бор шумелИ где звенели сосен струны,Художник вырезать умелОтцов загадочные руны.Твои глаза, старинный боже,Глядят в расщелинах стены.Пасут оленя и треножатПустыни древние сыны.И за суровым клинопадом^*Бегут олени диким стадом.Застыли сказочными птицамиОтцов письмена в поднебесьи.Внизу седое краснолесьеПоет вечерними синицами.В своем величии убогомНа темя гор восходит лосьУвидеть договора с богомПокрытый знаками утес.Он гладит камень своих рогО черный каменный порог.Он ветку рвет, жует листыИ смотрит тупо и усталоНа грубо-древние чертыТого, что миновало.