Творения
Шрифт:
Товарищ Бакрадзе* познакомил присутствующих с задачей нового очага знания — дать возможность рабочим посвятить просвещению свой вечерний отдых.
Выступившие с речами пр<офессора> Усов* и Скрынников* познакомили со взглядами современной науки на происхождение жизни на земле и влияние земного шара на живые существа.
Было прочтено несколько приветствий, в том числе от учащихся средней школы.
В вступительном слове тов. Бакрадзе отметил, что, создавая высший вечерний храм знания, рабочая власть открывает доступ к Солнцу Науки для тех, чьи сутки делятся на три равные части: труда, отдыха и сна — и, будучи занят днем, должен посвятить жажде знания свой вечерний отдых.
Рабочих, до сих пор изгнанных, имела в виду пришедшая на смену царскому праву рабочая власть. Пусть все, кто видел храм науки в узкую щель, войдут в его широко распахнутые двери! Какие бы скачки ни делал путь мировой свободы, ничто не может грозить таким памятникам рабочего права, как только что открытый вечерний храм науки. Здесь путь, взятый рабочей властью, безошибочен.
Проф. Усов произнес слово о происхождении жизни на земле. Он указал, что мельчайшая жизненная пыль могла быть занесена на землю теми небесными камнями, какие с таким треском и шумом пролетают над землей. Это своего рода небесная почта, и каждый такой камень падает как письмо с соседней звезды. Не дело ли Человека Будущего это несовершенное детище природы взять в свои руки и молотом рабочего построить правильные сношения с соседними светилами, вероятно, тоже населенными, пусть и не людьми?
Думалось, может быть, правы те, кто хотят увенчать великую войну завоеванием месяца. Пока же «вести оттуда» долетают до нас как небесные камни.
Проф. Скрынников посвятил свою речь первым шагам жизни на земле. «Вести из будущего» осаждали сознание.
Невольно мысль переносилась в будущее, когда рука рабочего построит подводные дворцы для изучения глубин моря, на горе Богдо гордо подымется замок для исследования неба Лебедии — осада человеческим разумом тайн звездного мира, бесчисленные колодцы, вырытые в пустыне, покроют сыпучие пески садами и зеленью, напоминая чудеса, достигнутые французами в Сахаре, и стройный тополь привяжет к месту сыпучие пески устья Волги, так напоминающ<е>е Бельгию, <оно> станет одним цветущим городом, одной, покрытой садами, общиной-задругой, на пути к единой общине земного шара.
Думалось, что у устья Волги встречаются великие волны России, Китая* и Индии и что здесь будет построен Храм изучения человеческих пород и законов наследственности, чтобы создать скрещиванием племен новую породу людей, будущих насельников Азии, а проследование индусской литературы будет напоминать, что Астрахань — окно в Индию. Думалось о том времени, когда единая для всего земного шара школагазета будет разносить по радио одни и те же чтения, выслушиваемые через граммофон и составленные собранием лучших умов человечества, верховным советом Воинов Разума.
Был прочтен привет от будущего, от учащихся средней школы.
26-27 ноября 1918
265 . Открытие художественной галереи
В воскресенье, 15
Составленное с большим вкусом собрание охватывает многие течения русской живописи, впрочем, не левее «Мира искусства».
Здесь и маститый Шишкин с его сухим и мертвенным письмом. Глаз этого художника рабски понимал природу, точно чечевица светописного прибора, рабски и верно. Он воссоздавал природу, как бездушный молчаливый раб, отказываясь от живописного вмешательства и волевого приказа.
Дерзкий красочный мятежник Малявин*, «Разин алого холста», представлен сдержанным наброском к «Бабам». Этот художник, давший на своих холстах неслыханную свободу красному цвету, из которого в языческом сумраке выступает смуглая женщина русских полей, он своими холстами первый приучил глаз зрителя к «красному знамени».
Так, красное пламя его души рвалось навстречу нашего времени.
И. Репин* расписался в своем бессилии и особой дряблой слащавости, коснувшись темы «Прометея».
Бенуа, как всегда, безличный и средний во всех отношениях, представлен видом вечернего Пекина. Нужно отметить увядающие «Розы» Сапунова и «Камни» Рериха.
Нестерову принадлежит большая прекрасная вещь «За Волгой», полная красоты гордого молчаливого увядания. Другая его вещь «Видение отрока Варфоломея», где мальчик в лаптях, с пастушеским бичом и золотым сиянием кругом русых волос, очарованный стоит перед своим видением — пришедшим с того света старцем, опершимся на дерево призраком, в клобуке инока. Эта вещь — жемчужина всего собрания*.
Сурикову принадлежит голова стрельца, набросок к его «Стеньке Разину».
Несколькими вещами представлен Серов с его «кровным», сильным мазком и Сомов, владелец утонченной кисти «горожанина». Теодорович-Карповской* принадлежит одна прекрасная вещь. Великий Врубель* представлен наброском к «Царевне-Лебеди». Врубель, этот Мицкевич живописи, в алое бешенство Малявина, тихое отречение и уход от жизни Нестерова и неодолимую суровость Сурикова вносит свою струну языческой сказки и цветовой гордости.
Астраханские художественные силы*, собранные теперь в общину художников, представлены красочным Кустодиевым, Мальцевым и Котовым*. «Верочка» Котова, освещенная солнцем и утопающая в цветах, — крупная надежда.
В собрании есть, кроме того, письма Толстого, Скрябина, Достоевского* и др<угих>.
Собрание охватывает русскую живопись между передвижниками и «Миром искусства».
Может быть, в будущем рядом с Бенуа появится неукротимый отрицатель Бурлюк* или прекрасный страдальческий Филонов, малоизвестный певец городского страдания; а на стенах будет место лучизму Ларионова, беспредметной живописи Малевича и татлинизму Татлина.