Твори бардак, мы здесь проездом!
Шрифт:
– Да так бы сразу и сказали, Дмитрий Петрович, – ухмыльнулся Данила. – Что я враг себе? Узелком все завяжу, но к гимнастке этой ни-ни, зуб даю!
– Ну ты и кадр, – снова захохотал Семенов. – Скройся с глаз моих. Да…и позови там следующего.
Глава 23
1968 год. Швеция. Стокгольм. Июль
На магазинчик этот Данила набрел совершенно случайно. Фланировали с Долбоносовым по улицам Стокгольма на сон грядущий в поисках чего-то интересного. Мельник, в принципе, особо ничего не требовалось, но Володька впился в
– Малой, ну на кой тебе эти пластинки, у тебя даже проигрывателя нету? – жалобно канючил Володя. – Давай лучше вон в ту лавку зайдем, я на витрине джинсы видел, всего семь долларов!
– Это как ты высчитал? – смеялся Мельник, заходя в музыкальный магазин под мелодичное бряканье колокольчика на двери.
– Да было бы, что считать, – горестно вздыхал приятель. – Семьдесят ихних крон, отнимаем нолик, получается семь долларов. Малой, дрянь такая, пошли за джинсами, вдруг кончатся?
– Гу квэль [29] , – приветливо обратился к ним молодой бородатый парень с длинными, как у хиппи волосами, перехваченными кожаным шнурком, в цветастой рубахе навыпуск. А после начал радостно лопотать на шведском уже и вовсе что-то невообразимое.
29
Гу квэль – Добрый вечер (Шведский)
– Сорри, а донт андестенд ю, – выдал с сожалением Мельник на автомате. Нет, помнил он кое-что из курса английского, но, как-то так сложилась прежняя жизнь, что переводчиком у него в поездках обычно выступала жена – учитель как раз английского и французского в престижной гимназии.
Продавец понятливо улыбнулся, показал на клубные пиджаки с динамовским логотипом с левой стороны и поинтересовался:
– Москоу? Футбол?
– Йес, – подтвердил Данила и показал на пластинки. – Уи кэн си?
– Плиз, – опять улыбнулся продавец и широким жестом пригласил приятелей самостоятельно ознакомиться с ассортиментом. Сам же так и остался стоять за прилавком у кассы, с интересом разглядывая неожиданных гостей.
А посмотреть в магазинчике было на что: повсюду на полках и стеллажах стояли коробки, в которых стройными рядами расположились разноцветные конверты с грампластинками. Клондайк. Да что там, Эльдорадо! Глаза разбегались, а душа истошно вопила: «Хочу! Все и сразу! Заверните!!!» Не то, чтобы Мельник являлся таким уж завзятым меломаном, но воткнуть во время поездки в уши беспроводные «затычки» и послушать скачанный накануне новый альбом какой-нибудь интересной группы – это запросто. Причем, в плане музыкальных предпочтений он, наверное, не смог бы сказать определенно, что именно ему нравится больше всего. С детства тяготел к року. Особенно к тяжелому. Но с тем же успехом мог закинуть в телефон и панк, и попсу. Вот с классикой – тут да, пожалуй, мимо. Разве что, в переделанном формате.
– Малой, а ты что ему сказал? – осторожно поинтересовался
– Да он спросил, ты ли тот футболист, что хочет остаться и играть за местный АИК? – рассеянно ответил Данила, перебирая конверты.
– Чего?!!
– Не ори, бешенный, не пугай людей, пошутил я, пошутил, – черт, так и прокалываются на мелочах. Ляпнул машинально, а для советских людей в настоящее время подобная шутка тянет на полновесный срок. Или на запрет на выезд за рубеж.
– Придурок, – тихо взвыл Вовка. – Я тебя придушу в номере. Твое счастье, что здесь свидетель имеется.
– Брось, успокойся, сейчас пойдем за твоими синими рабочими штанами. Ты, кстати, какие предпочитаешь, «Левис» или «Монтану»?
Долбоносов завис. А коварный змей-искуситель Мельник, пользуясь его ступором, поинтересовался у улыбающегося – черт, как у него только рожа не треснет от постоянных улыбок? – продавца, показывая на отобранный конверт:
– Хау мач?
Бородач пригляделся и улыбнулся еще шире, хотя до этого казалось, что все, на максимуме у него губы раздвинуты:
– Битлз? Вери гуд! – и показал три пальца на одной руке и пять на другой.
Ага, сообразил Данила, тридцать пять крон. Да, жесты – это наше все. Главное, не показать нечаянно что-нибудь неприличное. А то, был с ним однажды неприятный случай, друзья перед поездкой в Италию научили, а он, дятел, поверил, что если хочешь выразить симпатию человеку, то надо указательным пальцем два раза постучать себе по щеке. Надо было видеть глаза продавца в винном отделе, когда Мельник так сделал. Сволочи!
Но здесь, вроде бы никакого подвоха не было. Расплатился, получил под пластинку бумажный пакет с забавными веревочными ручкамии логотипом магазина, визитку и, вежливо распрощался с продавцом.
– Что купил, хоть? – полюбопытствовал на улице Володька.
– Битлов. Клуб одиноких сердец сержанта Пеппера, – ответил Данила.
– О, я слышал, приятель на катушке дал как-то раз. Отличная музыка! – восхищенно протянул Долбоносов и сразу же нахально попытался сесть на хвоста. – Дашь послушать? А то на пленке качество было не очень.
– На хрен с пляжа! – безжалостно отрезал Мельник. – Знаю я эту хохму, запилите пласт до смерти, а скажете, что так и было. Я, может, сбагрю его кому-нибудь в Москве.
– Ага, на кооператив заработаешь, – надулся приятель. – Жмотяра!
– Володенька, – вкрадчиво произнес Данила, копируя интонации артиста Джигарханяна из «Места встречи», – а как ты думаешь, сколько такая пластинка стоит в Союзе? Молчишь? Так я тебе расскажу. Пятьдесят рублей. А доллар на черном рынке? Три рубля. Диск я сейчас взял за три доллара пятьдесят центов, если перевести из шведских крон. То есть, напряги мозги, почем?
– Десять с полтиной, – выдал приятель, быстро произведя в уме нехитрые расчеты. – Погоди, это ж, выходит, ты чистоганом сороковник в карман можешь положить? Вот ты, жук!
– Но! – сразу решил расставить все точки над «ё» Мельник. А то поползут еще в команде слухи, что он спекулирует. – Говорю сразу, купил пластинку для себя. Эта не продается.
– А что за другие диски ты в магазине спрашивал, продавец все удивлялся?
– Забудь, – отвернулся Мельник. – Не завозили им еще этих исполнителей. О, кстати, вот твоя лавка, пошли джинсы выбирать, ковбой Мальборо.