Творящее слово
Шрифт:
В этом отношении, как мы знаем, есть несколько уровней бытия. Есть уровень, на котором Б-г, например, дарует право или позволение действовать от Его имени — как в мире Творения (Брия), мире Престола, мире Ангелов. Когда ангел или серафим — хотя и он существо сотворенное — осознает себя как независимое существо, он осознает и существование Б-га и пути осуществления Б-жественной Воли. Ощущение себя, таким образом, не аннулируется. Даже когда он вопиет Свят, Свят, Свят, он делает это по своей воле, из подлинного желания служить. Ангел сохраняет себя, хотя и признает всемогущество и полноту Б-га. В мирах более низших — Созидания (Иецира), Действия (Асия) — чувство Б-жественного намного слабее, а чувство самости — сильнее, до такой степени, что в нашем человеческом
Принципиально то, что верны оба факта: и то, что сотворенный объект, тварь, творится из ничего каждое мгновение; и то, что он не чувствует себя сотворенным. Напротив, он чувствует себя вещью в себе, совершенно пренебрегая существованием сил, действующих на него.
Существует проблема, связанная с тем, что есть творения, лишенные сознания, самоосознания и вообще интеллекта. Проблема в том, что отсутствие интеллекта лишает существо возможности знать что бы то ни было о себе или о Б-жественном единстве. Об этом рассказывает следующий мидраш. Однажды царь Давид гулял вдоль реки и радовался тому, что так полон прославлениями Б-га. Выпрыгнула лягушка и сказала: я славлю Б-га более тебя! По этому поводу один мудрец, рабби Цадок га-Коген, заметил: это не означает, что лягушка молится Б-гу больше, чем царь Давид, но поскольку у лягушки нет дурного побуждения и она следует только Б-жественной воле, то само ее существование есть песня, славящая Творца, и каждый квак выражает это. Так что лягушка действительно может сказать человеку, даже Давиду Псалмопевцу, что она славит Б-га больше него. Поскольку человек, как бы вдохновенен и красноречив он ни был, переживает моменты, когда для вознесения хвалы от него требуются специальные усилия. Лягушка не бывает в таком затруднении.
Неразумное создание избавлено и от грехов самоосознания. Конечно, в человеческой жизни необходимо это самоосознание; каждый ребенок учится ему с самого начала своей жизни. Позже это чувство Я укрепляется культурными ценностями. И нет нужды считать это чувство каким-то общечеловеческим недостатком; оно — фундаментальный компонент Творения. Даже святой должен чувствовать, что есть он сам; даже человек, который любит Б-га всем сердцем, посвящает Б-гу все свое бытие, должен иметь свое Я, которое он мог бы предложить Б-гу. Невозможно избежать человеческой потребности обладать собственной душой. Сомнительна только настойчивость самоосознания, которая есть в очень большой мере продукт воспитания и идеологии. Крайний случай — замкнутое кольцо самодостаточного Я. Проблема Я применима, таким образом, ко всем живым существам. Даже к ангелам. Человек еще может с этим как-то бороться, а бедные ангелы остаются неизменными, неспособными к росту, неспособными узнать больше того, что они уже знают. Ангел знает, что у него есть Я, и эта индивидуальность, как бы она ни была освящена, не исчезает. Что ставит ангела в положение сомнительного превосходства над человеком, который может по крайней мере попытаться отречься от себя перед лицом Б-га.
Самоотречение перед лицом Б-га, отказ от своей отдельности — не теоретическая концепция, а практический принцип в хасидизме, особенно в направлении Хабад. В шутку рассказывают историю об одном хасиде. После вдохновенного урока по хасидизму он задумчиво бродил недалеко от замка польского аристократа. Часовой окрикнул его: Кто идет? Все еще под впечатлением выученного, хасид ответил: Я иду. Когда же часовой захотел узнать, кто это я, хасид сказал: Пустота и ничто идет. Кто-кто?! — переспросил озадаченный солдат. По этому поводу хасид подумал: Похоже, этот парень признает, что что-то или кто-то остается; мое самоотрицание не было еще полным. И он ответил: Никто не идет. О ничто и пустоте нельзя сказать, что оно идет.
Как не можем мы понять Творения — для большинства из нас это просто слова, — так же и идея цимцума приводит нас в замешательство. Конечно, мы можем говорить о нем, утверждать, что это объяснение бытия. Но на самом деле мы говорим следующее: бесконечное может скрыть бесконечное, которое неизбежно пронизывает все. А проблема это не чисто теоретическая; она соприкасается с темами добра и зла, света и тьмы… Поскольку, как Б-г обнаруживается в Творении, в том, что есть благо, так Он обнаруживается и в противоположном, в отрицании жизни. Как сказали мудрецы: Да благословит Тебя добро, о Г-сподь; но почему бы и злу не благословить Тебя! Конечно, можно
Точно так же взаимозависимы Хесед и Гвура. И то и другое — проявление Б-жественного, не в том смысле, что одно — позитивное проявление, а другое — негативная его пара; нет, оба начала в равной мере представляют свою часть Б-жественного. Они связаны в том, что Б-жественное откровение доброты и щедрости сопровождается равным откровением Б-жественного ограничения и сокрытия. В этом случае не тьма (и не незнание) открывают Б-жественное или указывают на Него, а акт сокрытия — поскольку Я Г-сподь, сокрывающий лик Свой. Это акт проявления, такой же, как Я Г-сподь, который изрекает и совершает или Я Г-сподь, вознаграждающий добрые дела. Обе стороны, таким образом, равны как проявления.
Что-то подобное сказано в книге Сефер Иецира (Книга Творения): добро различает зло, зло различает добро. Они — две части одной картины. Или еще, спрашивали: какая часть написанной буквы реальна: черные линии или белое пространство вокруг них? Что реально — то, что есть, или то, чего нет? Это не чисто логические или метафизические проблемы. Они связаны с нашей проблемой сущности мира. Что образует мир — тьма или свет, скрытие или откровение?
Как говорили Мудрецы: Тора была дана черным огнем по белому огню, одно на фоне другого. Это верно относительно всего Писания. Письмена святы так же, как и пергамент. Когда появляется святость, она пронизывает все целое. Иногда святость страницы может быть выше, чем святость письмен; все зависит от обстоятельств. В любом случае отношения между черным и белым — это отношения между двумя реальностями, обе из которых полноценно существуют. Иногда форма буквы — это вопрос правильного пробела, иногда значение имеет цвет темноты, как в случае резьбы, когда буква состоит из чего-то, чего нет в смысле реального вещества и формы. Или некачественное зеркало, в котором чернота — это отсутствие отражающего материала.
Итак, здесь говорится, что Б-жественной темноты не надо избегать, поскольку Он существует в присутствии, как и в отсутствии, во зле, как и в добре. Например, молясь об умершем, мы говорим: Благословен Судья Праведный. Та же самая молитва произносится, чтобы подтвердить присутствие Б-га в любой специальной ситуации, когда видят что-то от Его доброты или откровения, что-то имеющее природу чуда Благословение Барух даян эмет (Благословен Тот, Кто судит или решает все по Истине), таким образом, декларирует проявление Б-жественного. Ты, Б-г, открывшийся в этом конкретном решении, Ты, скрывающийся в суде, проявил себя. Я благословляю откровение Б-га во тьме.
Сокрытие Б-га — не более чем сосуд или инструмент, содержащий свет в той или иной форме. Можно вообще смотреть на Творение мира как на проявление категории Дин — Суд, — а не только Милости или Доброты, поскольку это означает сокрытие Б-га, а не Его откровение. В момент Творения требуется формообразующая сила, сила, устанавливающая границы и пределы для всех явлений и процессов, а не только жизнедающая сила изобильного проявления. Сосуды для вмещения должны быть разнообразными, как разнообразна речь, и составляться из основных букв Творения. Каждая такая буква — фундаментальный сосуд Творения; не сама она — свет Творения, а свет, заключенный в особый сосуд Творения.
Когда мы говорим о букве — мы имеем в виду сказанную букву. Это заставляет нас рассмотреть, что же мы понимаем под речью. Речь образуется из двух основных компонентов: гласных, обеспечивающих громкость и звук, и согласных, которые суть ограничение звука губами, глоткой и языком. Из 22 букв алфавита, каждая из которых есть сама по себе сущность, выделяются пять, имеющих особую конечную форму, форму на конце слова. Эти конечные буквы — ограничивающие силы, связанные со сфирой Гвура. Буква мем на конце слова — не та же самая буква, что мем в середине слова, где у нее есть продолженность, звуковая инерция. Конечные буквы символизируют (и связаны с ними) пять ограничивающих сил, которые образуют половину сфирот. (Сфирот изображаются в виде фигуры с левой и правой сторонами, причем правая связана с Хесед, а левая — с Гвура}. Пять сфирот Гвура творят эти буквы, которые в своих сочетаниях образуют основу Творения.