Твой «Демон Зла»: Поединок
Шрифт:
Не доходя до машины Хосы метров пяти, «черный плащ» остановился и махнул рукой, мол, вылезте кто-нибудь! Руслан Кимович повернулся к Срегею:
— Пригнись, Сергей Степанович, пусть они пока тебя не видят!
Потом он приоткрыл стекло, вопросительно мотнул головой. «Черный плащ» негромко сказал:
— Один из вас, вместе с Прибором, идет к середине поляны, останавливается там и ждет. Мы выводим женщину, подводим её, забираем Прибор, и расходимся! Понятно?
Хосы кивнул, потом сказал:
— У меня встречный план: мы выезжаем на середину на машине, а вы идете пешком и ведете Воронцову!
— Одну минуточку! —
Воронцов, по прежнему согнувшийся в три погибели на переднем сидении, с кряхтением спросил:
— Зачем все это?
— На машине мы можем сразу уехать, а пешком… Вообщем, нас могут убрать, пока мы будем идти!
Посланник Центра закончил переговоры, спрятал рацию и крикнул:
— Медленно двигайтесь за мной!
«Хонда» тронулась, затрещал ломающийся под колесами наст. Хосы вел машину со скоростью пешехода, соблюдая дистанцию. Через минуту идущий впереди человек поднял руку — достаточно! А сам, не оглядываясь, ушел к своим.
Тянулось время. Воронцов, выпрямившись, с хрустом разминал пальцы — его нервы были на пределе, ему даже показалось — раздайся сейчас рядом какой-то громкий и неожиданный звук, и он умрет от разрыва сердца!
Двери двух машин Центра открылись одновременно, из одной вылез «черный плащ», а из другой двое вывели женщину в овчином тулупе, с натянутой до подбордотка вязаной черной шапочкой.
Секунду помешкав, «центровики» двинулись в сторону «хонды», ведя Катю под локотки, ведя бережно, и даже, как показалось подглядывающему в просвет между сиденьями Сергею, предупреждая её о ямках и рытвинах на тропинке.
В том, что это Катя, Сергей не сомневался ни одной секунды — вон, под незастегнутом тулупом виднеются знакомые коричневые шерстяные брюки, водолазка, коричневый же жакет — в этом костюме Катя обычно ходила на работу. Но почему они закрыли ей лицо?
— Почему они закрыли ей лицо? — вдруг вслух спросил Хосы, и сам себе, и Воронцову ответил: — Не хотят, что бы она видела их лица! Да… Но мы-то их видим!
И вдруг бросил на Сергея быстрый и тревожный взгляд:
— Это — Катя?!
Воронцов кивнул, но не так уверено и решительно, как хотелось бы — в самый последний момент что-то его смутило! Но что?
— Ты не уверен? — опять спросил Хосы, и глаза его вытянулись в одну узкую-узкую щелочку, прерванную посредине лица тонкой переносицей.
— Я… не знаю… Что-то… Одежда ее… Походка… На этих колдобинах не поймешь! Не знаю…
— Думай, вспоминай! — Хосы зачем-то с треском отстегнул клапан на бушлате, и опять обратился к Воронцову:
— Какие-нибудь характерные детали, в походке, в одежде, в обуви!
Сергей на секунду замешкался, и вдруг до него, что называется, «дошло»: «В обуви! Ну конечно! В тот день Катя ушла на работу в «нелюбимых» полусапожках, черных, на среднем каблучке, продавали их с такими ныне очень модными псевдозолотыми блямбами, я потом по Катиной просьбе эти блямбы снял! А у этой… которую ведут… Блямбы на месте!».
— Это не она! — крикнул Воронцов, выхватывая пистолет.
— Не дергайся! — железной рукой перехватил его руку Хосы, внимательно посмотрел в бешеные глаза Сергея: — Уверен? Обьясни!
Воронцов объяснил. Руслан Кимович секунду помедлил, глядя на приближающихся людей, потом быстро вытащил из расстегнутого
— Где моя жена? — деревянным голосом спросил в пустоту Воронцов. Он впал в какой-то транс: «Надежды наши не сбылись, и не надежны обещанья…».
— Спокойно, Сережа! Спокойно, я сказал! — рявкнул Хосы, тут же взревел мотор «хонды», и машина, отчаянно визжа колесами, задним ходом рванулась с места. Воронцова бросило вперед, он буквально «влип» в спинку переднего сидения, но успел заметить, что шедшие к ним люди, как только «хонда» двинулась с места, тут же упали в снег, выхватывая оружие, причем «Катя» упала едва не самой первой и так профессионально и мягко, что у Сергея исчезли последние сомнения и растаяла последняя надежда — его жена никогда не стала бы, ТАК падать на жесткий снег, да ещё будучи беременной!
Выстрелов Сергей не слышал — выпрямившись, он с удивлением наблюдал, как возле машин Центра, казалось бы, прямо из грязного снега, выскакивали какие-то фигурки в камуфляже, с оружием. Вдруг что-то вспыхнуло, грохнуло, разбрасывая куски слежавшегося снега и мерзлую землю, несколь фигурок упало, остальные дружно ударили из всех стволов, и почти тут же взорвался один из шикарных джипов-лимузинов «центровиков».
«Хонда», по прежнему задним ходом, уезжала с места несостоящегося обмена, и Сергей видел завязавшийся бой «центровиков» с неизвестными камуфляжниками, как будто в перевернутый бинокль, который вдобавок удаляют от его глаз. Внезапно он понял, что Хосы уже некоторое время что-то говорит ему:
— …мы с ним в Афгани ещё служили — я командиром разведовательно-десантной роты, а он — зампоружем нашего батальона. Я с ним вчера встретился, говорю: «Леха, так и так, выручай!». Ну, он и выручил, «подмогнул», так сказать! Что будем делать дальше, Сергей?
— В Центр, мать его так! — хрипло сказал Воронцов и замолчал, тупо глядя вперед.
Где-то в Центре…
… - Что, опять провал?! — визгливо выкрикнул Учитель в лицо Дмитию Дмитиевичу, навытяжку стоящему перед шефом: — Где Прибор, вашу мать?! Вы — бездарь, Дмитрий Дмитриевич! Вы — болван! Идиот, кретин!!! Срывается, летит к чертовой матери все, что я планировал! И — по вашей личной вине! Погибли или захвачены пропущенным вами неизвестным спецназом лучшие наши люди! Это — все! Конец! Я увольняю вас! Считайте, что ваша карьера, как моего помошника по охране и обороне, закончилась! Убирайтесь с глаз долой!
Учитель протянул руку, намереваясь вызвать охрану, но его остановил спокойный голос уже бывшего с этой минуты помошника:
— Я думаю, вы ошибаетесь.
— То есть!? — вскинулся Учитель, и его маленькие глазки, словно буравчики, впились в ладную фигуру Дмитрия Дмитриевича.
— Вы изработались, Учитель! Вы в последнее время допустили ряд кардинальных промахов, поставивших под угрозу существование всей нашей организации! Вы, ваши псевдо-грандиозные и бредовые идеи были причиной наших неудач! Вы окружили себя полубезумцами, которых вы брали на работу в обход меня! Вам очень нравилось изображать из себя Учителя, этакова фюрера от интеллекта! И вы очень правильно сказали — сегодня погибли или захвачены именно лучшие ВАШИ люди! Вообщем, пора подвести черту: я думаю, вам пора на покой!