Твой «Демон Зла»: Поединок
Шрифт:
Известие это взволновало толпу зевак, а Воронцова резануло по сердцу, как бритвой — он вдруг представил, что там, на крыше проклятого Центра мечется сейчас, задыхаясь в дыму, Катя!
Лестница со спасателями медленно наклонялась над горящим домом, видимо, пожарные таким необычным способом решили снять с крыши человека. Ветер, сырой мартовский ветер, к полудню набравший силу, помогал спасателям, сдувая пламя и дым, и это позволяло практически прислонить лестницу к крыше так, чтобы площадка с пожарными оказалась прямо над серединой крыши,
Люди вокруг затаили дыхание, и в наступившей тишине, нарушаемой только глухим ревом пламени внутри здания и урчанием пожарных машин, стали слышны крики, доносившиеся с крыши. Слов было не разобрать, но голос явно принадлежал мужчине, и это как-то успокоило Сергея.
Вдруг что-то произошло — разом засуетились, забегали люди, взревела всей мощью своего не слабого движка спасательная машина, Воронцов задрал голову, и увидел, как серебристая лестница медленно отходит от здания, а на ней, уцепившись за спущенною пожарными с площадке гибкую лесенку, висит человек — молодой парень, в закопченной и обгорелой одежде.
Вокруг все облегченно и, как показалось Сергею, разочаровано, вздохнули. И тут ветер вдруг на секунду стих, и пламя внутри и снаружи дома с радостным ревом взметнулось вверх, а потом неожиданно подул холодный северный ветер, сиверко, как называли его в старину, и огонь потянуло в другую сторону, прямо на медлнно ползущую спасательную лестницу с людьми на ней.
Первым в цепкие лапы огня попал снятый с крыши парень — волна колышашегося, раскаленного воздуха накрыла его, он закричал, закорчился на качающейся лестнице, и вдруг полетел вниз, прямо в черные, с проблесками огня, клубы…
Потом отклоняемый коварным ветром огонь, словно на пробу, лизнул лестницу — люди на площадке были пока гораздо выше, но для того, что бы спуститься, им все равно надо было пройти через огонь! Воронцов вспомнил, что на кончике свечи пламя всегда горячее, и если представить себе, что все здание полыхало, как свеча, то самое жаркое пламя было именно там, где предстояло проползти спасательной лестнице.
«Если внизу у них не выдерживают термокостюмы, что с ними будет там, в самом пекле?», — успел подумать Сергей, и тут, словно кто-то подслушал его мысль, все увидели, что может сделать это самое пекло с творением человеческих рук.
От страшного жара спасательная лестница начала гнуться, потом защелкали лопающиеся в ней тросы, лестница затряслась, отдельные её сегменты с грохотом стали сдвигаться, пожарные наверху закричали, и тут лестница вдруг сложилась пополам, точно гигантская соломинка, переженная спичкой. Спасательная площадка вместе с пожарными рухнула прямо в огонь, и словно бы от этого, с грохотом и треском, взметнув в серое небо миллиарды искр, просела центральная часть здания — оно словно бы обрушилось внутрь себя!
Многоголосый рев пронесся над толпой и затих. Люди, потрясенные увиденным, когда на их глазах, вот тут, в нескольких десятках метрах, рядом, а не на телевизионном
Сергей неловко переминался с ноги на ногу, расширенными глазами глядя на похожиее сейчас на огромный обгорелый ящик здание Центра. Руслан Кимович, все время простоявший где-то в стороне, возник рядом, тронул его за рукав:
— Все, Сережа! Пойдем, надо ехать домой, думать и решать! Не отчаявайся раньше времени! Пойдем!
Сергей, двигаясь как сомнамбула, дошел до машины, сел на сиденье, а у него в ушах все ещё стоял крик летящих в огонь пожарных, и сквозь него словно бы слышался Катин голос: «Сережа! Спаси меня! Спаси!!!».
Красная «Хонда» вывернула из переулка, а к месту пожара подезжали машины «Дорожного патруля», других телепрограмм, появился лимузин кого-то из городского начальства, и наконец-то закружил над догорающим зданием так необходимый ещё двадцать минут назад, а сейчас уже абсолютно безполезный вертолет!
Они приехали домой, как с некоторых пор начал называть дачу приятеля Хосы Воронцов, усталые и разбитые. Катю не спасли, Центр сгорел — их неведомый противник резко поменял все планы, повел себя крайне не понятно и не логично, обрубил все связующие ниточки, единственное, на что оставалось надеется — что «спецназ» друга Хосы захватит мало-мальски знающего «языка».
Они перекусили, почти не разговаривая, попили так горячо любимый Хосы чай, и после чая Сергей вдруг почувствовал неодолимое желание лечь и уснуть, и не просыпаться, по возможности, никогда.
— Руслан Кимович… Я, пожалуй, прилягу… Что-то не важно я себя…
— Иди-иди, Сергей Степанович! — впервые после неудачного обмена на лице Хосы появилась его всегдашняя улыбка: — Иди, отдыхай!
Воронцов уплелся в комнату, рухнул на кровать и провалился в черную яму сна. Он словно бы действительно провалился и летел, летел, летел…
Вдруг все вокруг вспыхнуло ярко-красным, золотисто-желтым, изумрудно-зеленым. Сергей с удивлением увидел, что его неподвижное, спящее тело висит в пространстве, окруженное цветными сполохами, а он сам видит себя со стороны!
Неожиданно в цветных пятнах родилось какое-то изменение — завихрились, заволновались гигантские щупальца, похожие на дымных змей, разноцветных, не имеющих ни головы, ни чешуи. Змеи эти со всех сторон оплели, опутали висящее тело Сергея, а потом вдруг разом дернулись, кто куда, и закрученное ими тело завращалось, закружилось вокруг своей оси, и Сергей тут же ощутил приступ головокружения и подступающую тошноту, хотя сам он вроде бы и не кружился.
Изменения в этом удивительном сне произошли мгновенно. Теперь Сергей видел себя стоящим на большой, современной улице большого, современного города. Он стоял на тротуаре, а вокруг него шли женщины, все, как одна, в натянутых до подбородка черных вязанных шапочках, и одетые в такие же, как у Кати, коричневые брючные костюмы.