Твой демон зла. Ошибка
Шрифт:
– Они чуть ли не взрывать здание собирались, прикинь! Видимо, все же конкуренты, – усмехнулся Николай, заканчивая свой рассказ.
– А кто такие, установили? – спросил я, двигая свой поднос.
– Заказчиков – нет, а исполнителей – легко. Это «бывшие»… – махнул рукой Расщупкин: – У нас так называют тех, кто бросил службу во всяких спецподразделениях, и МВД, и наших, и подался в криминал, бабки зарабатывать. У нас сейчас в конторе все проблемы в основном из-за них, они же – профессионалы, такие же, как и мы. Вот и приходиться… бить своих, чтобы чужие боялись.
Где-то в центре Москвы…
Маленький,
– Ну-с, господа, все идет отлично. Наше же поражение мы смогли обернуть почти победой. Поздравляю, и в первую очередь вас, Дмитрий Дмитриевич. Теперь, когда мы полностью ушли от преследования «глубинников», подбросив так ожидаемую ими наживку, нам предстоит самое важное. И вот что я решил в этой связи: я сам, лично разработаю план захвата Прибора. А вы, Андрей Эдуардович, предоставите мне все необходимые материалы. А вы, Дмитрий Дмитриевич, выделите мне две группы ваших людей, 04-ую, и 09-ую. Да, я знаю, что они работают по другой теме, но для нас сейчас нет темы важнее, чем ЭТА. Вы меня поняли? И еще – срочно, прямо завтра пришлите мне Осу и Окуня. Да, для личной встречи.
Теперь о остальных делах: все превентарии с понедельника перевести на режим ожидания, персонал и превенторов рассредоточить, группам охраны в случае возникновения каких-либо осложнений уничтожать превентарии и уходить.
В низовых структурах резко усилить агитационную работу. Всех активно настроенных привлекать к сотрудничеству, вплоть до прямой вербовки. Наступает решительный момент, господа, и я думаю… Я думаю, к Международному Женскому Дню мы сможем наконец начать претворение нашего плана в жизнь. Далее тянуть просто невозможно, господа. Ситуация в государстве сейчас нестабильная, очередной кризис власти налицо, но уже завтра все может измениться, власть усилит свои позиции, и мы упустим время. А по сему, за работу, господа.
Прошла еще одна неделя. Зима мало-помалу сдавала свои позиции, в воздухе ощутимо пахло сырым снегом, капелью, мокрыми голубями, солнцем… Словом, наступала весна.
В один из промозглых, туманных вечеров Пашутин засиделся над своим детищем дольше обычного. Я пару раз окликал его, но Игорь односложно отвечал: «Сейчас, сейчас», однако никаких попыток прервать работу не делал.
В лабораторию уже несколько раз звонили из «первого отдела» и интересовались, как скоро гражданин Пашутин намерен сдать им числящийся за ним в работе «объект номер 15-278»? Игорь что-то кричал в трубку, доказывал, что у него есть разрешение, и снова садился к столу. Мне все это надоело, и я ушел курить в коридор.
Но не успел я выкурить и половины сигареты, как вдруг мимо меня стремительно прошел Игорь, держа в руках спецконтейнер с Прибором.
– Сдавать пошел? – крикнул я, кидая окурок: – Погоди, я с тобой…
– Да ладно, Сергей, брось, тут же все на одном этаже. Что со мной сделается?
– Ну, сделаться-то может и ничего не сделается, но порядок есть порядок, да и сигарету я уже выкинул, – улыбнулся я, догоняя электронщика.
В хранилище хмурый дежурный, которого мы оторвали от телевизора, принял контейнер, открыл его, удостоверился, что прибор там, закрыл металлическую крышку, вставил в ушки по краям контрольные магнитные зажимы, опечатал их, и убрал контейнер на верхнюю полку огромного,
– Чик-трак, все в домике! – вспомнил я детское присловье: – Кто не спрятался, я не виноват…
– Ты чего? – удивленно воззрел на меня Пашутин.
– Ничего, настроение хорошее. Ну что, поехали домой, что ли?
– Ага. Погоди, я только «дипломат» в лаборатории захвачу и поставлю все на сигнализацию.
– Что же ты сразу-то? – удивился я: – Забыл?
Пашутин молча кивнул. Мы вернулись к дверям лаборатории, я подождал в коридоре, пока Пашутин забрал свой «дипломат» и включил сигнализацию. Потом мы долго шли по темным, гулким коридорам, топтались у обесточенных лифтов и спускались по лестнице вниз, к выходу, где нас давно ждала машина.
Охрана на вахте приветственно помахала им руками – нас с Игорем знали в лицо все смены, кроме нас в институте больше не было «полуночников». Я поднял руку в ответ, кивнул – открывай.
Молодой парень в черной форме и с беретом, засунутым под клапан на плече, нажал кнопку на пульте, зажужжала, медленно отворяясь, внутренняя дверь, бронированная, с узкой бойницей посредине. Такую дверь по распоряжению Урусова поставили здесь две недели назад, когда полковник узнал о том, что готовился чуть ли не штурм здания.
Внешняя дверь, обыкновенная, наполовину стеклянная, тоже была заменена на более надежную, с пуленепробиваемым стеклом.
Мы спустились по ступенькам крыльца к одинокой «Волге», выделенной руководством института специально для Игоря. По инструкции, телохранитель должен был сидеть впереди, и мне каждый раз приходилось выдерживать настоящую битву с Пашутиным, который все время норовил занять место рядом с водителем…
Наконец, расселись, и выехали за ворота…
Я, как обычно, проводил Игоря до двери. Было уже поздно, половина одиннадцатого, Элеонора Тимофеевна в такое время давно спала, и Пашутину пришлось открывать дверь самому. Он начал доставать ключ, и что бы «дипломат» не мешал, передал его мне. Я подхватил чемоданчик за ручку и удивился изрядному его весу.
– Игорь, а что он у тебя такой тяжелый?
– Да у меня там… – неожиданно замялся Пашутин: – Ну, в общем, я прихватил с работы кое-какие бумаги, поработаю еще дома.
– Но это же запрещено! – я даже осекся голосом от неожиданности: – Если «первый отдел» узнает, будет скандал.
– А что мне делать? На следующей неделе надо сдавать Прибор и все показатели и параметры должны быть в норме. Я не успеваю. Вот это будет – скандал так скандал! Тебе хорошо говорить, а у меня все полетит вверх тормашками, если я не сделаю эту работу вовремя. И карьера, и деньги, и перспективы – все. У меня в жизни больше не будет ТАКОГО второго шанса! Тех, кто вовремя не сдает свою часть работы по теме, у нас просто увольняют, как не справившихся. Серега, друг! Не говори никому. Я еще несколько раз так сделаю, и потом все. Я же, в конце концов, беру только графики и таблицы, в них не специалист ногу сломает, а ничего не поймет. Ну, я очень тебя прошу…
Знал я, знал, что не должен идти на поводу Пашутина, но в кой-то момент мне просто стало жаль парня. Игорь, расхристанный, в своем потрепанном пальтишке и стоптанных ботинках, стоял перед ним, как школьник перед грозным учителем, и просил дать ему возможность спокойно работать…
«А-а, ладно. Пусть себе корпит!», – решил я, а вслух сказал:
– Игорь, давай договоримся так: я ничего не знаю, ты мне ничего не говорил. Но… будь поосторожнее, хорошо?
Пашутин расцвел, как майская роза, пожал мне руку: