Твой демон зла. Поединок

Волков Сергей Владимирович

Я прикурил от большой настольной зажигалки, выпустил кольцо дыма, встал и пошел открывать ворота – Руслан Кимович уже подъезжал к дому.

В отличии от меня, Руслан Кимович выглядел, как всегда, молодцом. Стройный, подтянутый, он лихо вылез, чуть не выпрыгнул из своей плоской машины, энергично пожал мне руку, улыбнулся:

– Ну, как спалось? Готов?

Я вяло кивнул.

– А как этот твой «паяло»?

– Спит. Всю ночь сидел, я в два встал, так он только-только разобрался во всем, а лег вообще недавно. Но дело сделал!

– Молоток! Только все равно придется его разбудить – надо получить у него кое-какие

инструкции…

Взъерошенный Кох с красными глазами некоторое время не понимал, где он, и что от него хотят, но потом как-то разом очнулся, вскочил с постели, и пробормотал:

– А вы что, не ложились еще?

Хосы улыбнулся:

– Александр, нам пора, мы по дороге завезем вас домой, но прежде покажите, что вы сделали, и как нам с этой штукой теперь управляться.

– Нет-нет! Домой меня везти не надо! – Кох натянул свитер, потер лицо веснушчатыми своими руками, тряхнул рыжей головой: – Я… Мне в институт! Тут такое… А Прибор, ну, я имею в виду, то, что осталось… Он работает, только, так сказать, в холостом режиме! Вот смотрите…

Выехали мы через полчаса. Серый корпус Прибора уложили в кожаную сумку, сверили часы – было девять пятнадцать утра, и «хонда» отправилась со двора…

Руслан Кимович уверенно вел машину, и по его скуластому лицу было абсолютно невозможно определить, волнуется он или нет. А вот я, само собой, волновался, и не просто волновался, а откровенно мандражировал, меня буквально трясло, и даже сидевший сзади отчаянно зевавший Кох спросил, все ли в порядке, и как я себя чувствую…

Высадив рыжего электронщика через два квартала от института, Хосы прямо на тротуаре развернул машину и погнал ее на юг Москвы – опаздывать на обмен было нельзя ни в коем случае, мало того, мы предполагали приехать пораньше и осмотреться…

Улица Инессы Арманд поразительно напоминала сотни, тысячи подобных улиц, расположенных на окраинах крупных городов. На одной ее стороне возвышались грязно-белые шестнадцатиэтажки, а с другой щетинился серый, унылый в это время года Битцевский парк.

Улица, не очень длинная, с редким движением, шла перпендикулярно невидимой отсюда Кольцевой дороги. Примерно посредине деревья с одной стороны парка отступали, образовывая довольно большой, с пару футбольных полей, пустырь, заснеженный, пересеченный несколькими тропинками, с какой-то кирпичной будкой на краю, и редкими кустами, торчащими там и сям. Обмен должен был произойти на этом пустыре…

Хосы остановил «хонду» на обочине, и мы огляделись. Несомненно, за нами должны были следить, может быть, даже из вон того, торчащего в полукилометре от пустыря ближайшего жилого дома, похожего на старый, сточенный клык какого-то ужасного зверя…

Серое небо, серый снег, серые ветви деревьев – все вокруг было настолько серым, тусклым и безрадостным, что мне, не смотря на бивший тело нервный озноб, захотелось вдруг спать – завалиться под теплый, домашний плед, и спать, тупо, без сновидений, чтобы проснуться от звонка в дверь, вскочить, очумело метнуться, поцеловать свежую с морозца Катю в пахнущую духами и чистотой щеку, выслушать ее шутливый упрек по поводу его сна, а потом…

Я оборвал себя – кажется, действительно начинаю задремывать. Должно быть, перенервничал и впал в какой-то ступор, так бывает, это обратный

эффект возбуждения. На память пришли чьи-то стихи:

Серый день, серый дом.Серым вечером – уснем.Прилетает серый сон.Мочит серый дождь балкон.С серой липы серый листВ сером воздухе повис.Ритм размерен, жизнь сера,Словно серая гора.Снова день, все тот же дом,И опять все тот же сон…

«Ничего себе – серая жизнь!», – отстранено подумал я о происходящем, усмехнувшись, но все равно стихотворение очень соответствовало моменту, неизвестно, впрочем, почему. Я взглянул на часы – до срока, назначенного нам, оставалось полчаса с какими-то копейками…

Они появились внезапно – словно вынырнули из серого воздуха. Три роскошных, дорогих автомобиля, я так и не определил марку, все – цвета «мокрый асфальт», все – того редко встречающегося у нас в стране класса, когда на шасси джипа ставиться салон представительского класса и в результате получается машина, способная преодолеть российскую грязь и дорожные хляби, при этом оставаясь по уровню комфорта настоящим лимузином.

Машины свернули с дороги на самом краю пустыря, немного проехали по снегу и остановились. До них было метров двести, они застыли стально-черными слитками металла, практически неразличимые на фоне древесных стволов. Тонированные стекла отражали серость окружающего пейзажа.

– Приготовься! – тихо сказал Хосы. Я достал пистолет, снял его с предохранителя и передернул затвор, загоняя один патрон в ствол.

Из крайней машины «центровиков» вылез человек в черном кожаном плаще и не спеша пошел к «хонде». Он шагал, чуть проваливаясь в неглубоком снегу, аккуратно обходил замерзший собачий кал – пустырь, видимо, был излюбленным местом выгула собак у всей округи.

Не доходя до машины Хосы метров пяти, «черный плащ» остановился и махнул рукой, мол, на выход! Руслан Кимович повернулся ко мне:

– Пригнись, Сергей Степанович, пусть они пока тебя не видят!

Потом он приоткрыл стекло, вопросительно мотнул головой. «Черный плащ» негромко сказал:

– Один из вас, вместе с Прибором, идет к середине поляны, останавливается там и ждет. Мы выводим женщину, подводим ее, забираем Прибор, и расходимся! Понятно?

Хосы кивнул, потом сказал:

– У меня встречный план: мы выезжаем на середину на машине, а вы идете пешком и ведете Воронцову!

– Одну минуточку! – «черный плащ» вытащил рацию и что-то забубнил в нее, видимо, советуясь с начальством.

Я, по прежнему согнувшийся в три погибели на переднем сидении, с кряхтением спросил:

– Зачем все это?

– На машине мы можем сразу уехать, а пешком… В общем, нас может снять снайпер, пока мы будем идти к машине…

Посланник Центра закончил переговоры, спрятал рацию и крикнул:

– Медленно двигайтесь за мной!

«Хонда» тронулась, затрещал ломающийся под колесами наст. Хосы вел машину со скоростью пешехода, соблюдая дистанцию. Через минуту идущий впереди человек поднял руку – достаточно! А сам, не оглядываясь, ушел к своим.