Твой гнусный секрет
Шрифт:
— Что за бред ты несёшь? — он отвернулся, прокашлялся, сделал затяжной глоток, как если бы перебирал в голове варианты ответов, и небрежно бросил: — Я просто не хочу слишком глубоко погружаться в эту муть.
— Но эту муть ты же и заварил.
— И успел об этом пожалеть. Не стоило тебя трогать. Было бы лучше, если бы мы не сближались.
— Почему?
— Это не приведёт ни к чему хорошему, — кривовато улыбнулся Доминик. И в серых глазах она прочла ту же боль, что и в день, когда к нему заглянул деспотичный отец.
—
— Да ничего особенного, — он одним затяжным глотком допил бутылку и потянулся за второй. — Просто ушла от отца, заодно оборвав все связи и со мной.
— Сколько тебе было?
— Восемь.
— И за все эти пятнадцать лет она не пыталась с тобой связаться?
— Типа того.
— Должно быть, её появление тебя шокировало…
— С чего бы?.. Мне нет дела до этой женщины. Появляется она или исчезает. Плевать.
— Прости, что тревожу твои раны, — она придвинулась и накрыла его свободную руку ладонью, чтобы мягко, ободряюще сжать чужие пальцы. — Но я намерена зайти ещё дальше.
— Это такая месть за разбитое сердце? — хмыкнул Доминик, не обращая внимания на её ласковые прикосновения. А может, втайне наслаждался, кто ж его поймёт. Главное, руку не высвобождал. — Боюсь, с этим придётся тебя разочаровать — некуда ходить. Мачех у меня не было. У отца всегда водились любовницы, но второй раз жениться он не хотел, поэтому вне брака у него родились ещё пара отпрысков, которые теперь время от времени доставляют много хлопот. В общем, типичная картина для богатого семейства. Никакой супердрамы.
— Кажется, я поняла, почему ты оттолкнул меня первым… Ты испугался, что я тебя брошу, как мама?
— Что? Нет. Это тут вовсе ни при чём, — нервно пробормотал он, смотря куда угодно, но не на неё. — То, что я передумал и захотел всё обрубить раньше, чем мы успели зайти в дебри под названием «серьёзные отношения» — ранит твою гордость? Прости. Вот такая я скотина. Тебе легче будет обо мне забыть, если возненавидишь. Советую попробовать, потому что я реально наигрался, и мне эта муть больше неинтересна.
— Ник, я выгляжу как та, кто может легко тебя предать? — София обхватила его лицо ладонями и заставила на себя посмотреть.
Сама с нежностью глядела в глаза, в которых плескалось жидкое серебро, и всё чётче понимала: он давно и крепко исхитрился забраться глубоко в её сердце, и теперь его никакими щипцами оттуда не вытащить. Но ей и не хотелось этого делать — видела, что в нём ничуть не меньше томилось чувственной страсти, которую не получалось затушить, сколько бы усилий он ни прикладывал.
— Если бы по одной внешности можно было это распознать, людям жилось бы гораздо проще, — губы, что хотелось зацеловать до онемения, искривились в страдальческой ухмылке. — У моей мамы тоже были очень добрые глаза, а потом она просто
— Я не уйду.
— Уйдёшь. Все рано или поздно уходят.
— Это за тебя говорит страх.
— Разумная осторожность, — не согласился Доминик и опустил томный взгляд на её губы.
— Зачем мне уходить от того, кого я люблю? Это лишено всякого смысла, — София в край осмелела и забралась к нему на колени. Его ладони тут же легли на её бёдра, скользнули вверх и властно придвинули к себе ближе за место чуть ниже поясницы, так и оставшись там лежать. — Ник, я не могу пообещать, что всю жизнь буду рядом. Всякое может произойти… ты меня можешь обидеть, в конце концов! Но если мы и разойдёмся, то для этого будет веская причина.
— И что это за веская причина? Прошла любовь, завяли помидоры?
— Сама по себе любовь не может пройти, иначе грош цена такой любви.
— Любовь живёт от трёх месяцев до двух лет.
— Не любовь, а влюблённость, — не согласилась она. — Да, я тоже читала этот бред про выработку гормонов. Что человек идеализирует первое время своего избранника, а потом розовые очки слетают, и чувства исчезают.
— Если судить по окружающим, именно так всё и происходит. Хочешь сказать, что у нас будет по-другому?
— Возможно, люди из твоего окружения не проговаривают проблемы в их отношениях, поэтому те копятся и приводят к разрыву. А чтобы быть осознанными в отношениях, нужно быть движимым не только инстинктами.
— Много красивых слов говоришь…
— Ну, за тебя, конечно, не знаю, но я прекрасно вижу все твои недостатки. Мне их перечислить?
— Нет, не надо, — поверженно усмехнулся Доминик и вздрогнул, когда София, не удержавшись от искушения, подалась вперёд, чтобы коснуться этой улыбки.
Уже в следующую секунду на её затылок легла его ладонь, притянула обратно, и он впился в губы жадным, истосковавшимся поцелуем. За внезапным, но таким желанным воссоединением они совсем потеряли ход времени. Сколько они целовались, блуждая по телам друг друга не менее ненасытными руками? Она не знала. Остановились лишь тогда, когда поняли, что начали раздеваться.
Откинув голову на спинку дивана, Доминик утомлённо прикрыл глаза. Его обнажённая грудь с цепочкой, на которой висели парные кольца, высоко и часто вздымалась. И словно окончательно сдавшись, он устремил на неё серьёзный взгляд и объявил:
— После выпуска я собираюсь разорвать все отношения со своим отцом, поэтому меня гарантированно лишат финансирования и вычеркнут из завещания.
— Не скажу, что одобряю, но это твоё решение, — София смущённо поправила майку, что до этого пряталась под блузкой, но та теперь валялась где-то на полу. — Но стать независимым — хорошая идея.
— Ты не поняла… я скоро стану бедным.
— Ладно. Я тоже не особо богатая. Хотя четыреста евро — неплохая зарплата для вечерней подработки, если честно.