Твой сладкий поцелуй
Шрифт:
– Зато ты больше никогда не будешь сиделкой.
– Буду молиться, чтобы так и было. Самое отвратительное дело – ухаживать за телом другого человека.
Гарри, посмеиваясь, окинул взглядом комнату. Всюду царил беспорядок, поблизости суетились люди. Они в спешке меняли одежду, обменивались замечаниями и перекусывали на ходу. Никто из них не уделял особого внимания наведению порядка, даже Лизетт. Спальня Анжелики выглядела так, словно кто-то вздумал перерыть театральный гардероб. На туалетном столике рядом с косметикой валялись парики, кучкой
– Мы оставляем беспорядок, – покачал головой Гарри.
– Мне не платят за уборку, – пожала плечами Анжелика.
– Значит, Брандон тоже покинет свой пост?
– Думаю, да. Ему никогда не нравилась его работа. – Анжелика посмотрела на очередное простенькое платье. – Это можно бы выбросить, – пробормотала она, но все равно положила его в чемодан. – А ты… Ты, очевидно, привык к своей должности. Будешь спрашивать у Стаффорда, не нужны ли ему еще клерки?
– Нет. – Гарри улыбнулся в ответ на ее подтрунивание. Через пару недель Крейн уезжает в свое поместье. Думаю, в это время я и покину службу.
– Как хочешь, – опять пожала плечами Анжелика. – Крейн загружает тебя делами, да?
– Обычно да. Странно, сегодня он был нездоров и отправил меня домой. Но я не жалуюсь. Нет ничего скучнее, чем писать под диктовку письма Крейна.
– Иногда скука – лучшее, на что можно надеяться. – Вот к куртизанке, например, могут приставать пьяные джентльмены, прикасаться, лапать. – В качестве иллюстрации Анжелика взяла самый яркий парик.
– А я бы предпочел этим письмам реальную посадку деревьев, размножение луковиц цветов и разбивку клумб. О садоводстве за эти последние недели я узнал больше, чем за всю жизнь. Должен сказать тебе, что садоводы – сумасшедшие люди. Вот сегодня Крейн меня удивил. Он был болен, хандрил, даже не отругал меня за опоздание на четверть часа. Но, тем не менее, надиктовал мне несколько страниц указаний для своего садовника. Обрежь Syringa reticulateи срежь Lilium Candidum…И так до бесконечности.
– Срезать лилии? – презрительно повторила Анжелика, упаковывая в коробку шляпку. – Эти англичане считают себя первоклассными садовниками. Срезать лилии сейчас, когда они не прошли период цветения? Какая глупость! Если их срезать очень низко, они уже не отрастут.
– Он велел срезать их как можно ближе к земле, – вскинул голову Гарри.
– Наверное, ему не нужны в саду лилии. Теперь они непременно погибнут.
Гарри смотрел на нее во все глаза, быстро соображая. Срезание лилий… до их цветения… они непременно погибнут… «Лилии – эмблема Данморов», – прозвучал в его голове голос Марии. «Лилии означают чистоту… лев – Англию… Эдуард III – дальний кузен…» Разрозненная информация сложилась в ясную картину и выдала ответ, который он так долго искал. Стаффорд был прав и не прав одновременно.
– Черт возьми!
– В чем дело? – оторвалась от своего занятия Анжелика.
–
Анжелика смотрела на него настороженными и немигающими глазами. Гарри схватил ее за руку и потащил к двери.
– Бери экипаж… или отправь Йена. Скажи, пусть привезет к Донкастер-Хаусу десяток людей Колдстримского гвардейского полка…
– Гарри, что ты несешь? – Анжелика остановилась и смотрела на него как на сумасшедшего. – Этого не может быть! Они уже схватили предателя, это – повар…
– Правильно. Я не знаю, связан ли как-то повар с этим, но сейчас ситуация еще опаснее.
– Откуда ты знаешь? – Анжелика упрямо загородила дверь.
Гарри выругался и нервно провел обеими руками по волосам.
– Лилии – это Донкастер, потому что они изображены у него на гербе. Донкастер становится самым страшным ночным кошмаром радикалов: он – умный политик, который дружен и с партией вигов, и с партией тори, он сам происходит из королевской семьи, поддерживает короля и в то же время симпатизирует простому народу. Радикалы хотят свергнуть правительство, всю ненавистную им монархию, а если Донкастер сформирует новое правительство, этого не произойдет.
– И что? При чем здесь Крейн? Он тоже происходит из древнего рода…
– Ему восемьдесят лет, – резко заявил Гарри. – Его время ушло. Он считает, что Ливерпуль – осел, а Каслрей – всего лишь нахальный сельский юрист. Когда я сказал, что убийство Ливерпуля повергло бы страну в пучину беспорядков, он ответил, что Англия способна пережить все. Мне кажется, он надеется увидеть революцию, удалить из власти всех консерваторов, чтобы их сменили молодые нахрапистые радикалы.
– Ты должен обо всем рассказать Стаффорду, – взволнованно сказала Анжелика. – Ведь это он приказал нам защищать человека, которого ты обвиняешь.
– Стаффорд не охранял этих людей. – Гарри сжал кулаки от гнева. – Он наблюдал за ними, вернее, по его указке мы наблюдали за ними! – Гарри схватил Анжелику за руки. – Он располагал сетью агентов, тайно следивших за этими людьми. Мы ни во что не должны были вмешиваться, так? Нам запрещалось обнаруживать свое присутствие, даже если тем, кого мы охраняли, грозила смерть. Тебя никогда не интересовало, почему Стаффорд настаивал на этом?
– Шеф ни разу не опускался до, объяснений. Гарри, ты выдумываешь, усложняешь…
– Послушай меня. Стаффорд и Фиппс подозревали, что кто-то сливает информацию радикалам, тот, кто знаком с внутренней работой правительства. По каким-то причинам, мне неизвестным, они остановились на Бетуэлле, Донкастере и Крейне как на наиболее вероятных кандидатах в предатели. Вспомни о тех отчетах, которые мы составляли о каждом их шаге. Стаффорд просто не мог вычислить, кто из них «крот», и направил нас собирать для него информацию, пока они с Фиппсом сидят на Боу-стрит и как пауки плетут свои сети.