Твой яд мне по вкусу
Шрифт:
А мой сын… Максим… Мой мальчик…
Он, конечно, отвратительно повел себя, когда ворвался в мой кабинет. Ни капли того воспитания, которое я ему дал. Иногда мне казалось, что он никогда не поборет эту боль в своем сердце. Что с ним сделала его драма? Я не узнавал своего сына. Я хотел протянуть ему руку, предложить свою помощь и поддержку, но он был слишком горд и замкнут, чтобы принять это. Ему проще пускаться во все тяжкие, позоря нашу фамилию. Но, повторюсь, я был снисходителен. Тем более, в отношении своего сына.
Помяни дьявола…
Дверь моего кабинета отворилась,
— Отец, — обратился он ко мне, встав посреди моего кабинета и сложив руки на груди.
— Валяй, сынок.
Я снял очки и положил их на стол. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы сфокусировать зрение. Мой сын прошел вглубь кабинета и присел в кресло напротив. Он был не спокоен, если не сказать озлоблен.
— Это правда? — спросил он, на удивление, совершенно безэмоционально.
— Смотря, о чем ты, Максик… — вздохнул я.
— Не называй меня так. Я уже не ребенок.
«Глупый юнец: для меня ты всегда будешь моим маленьким мальчиком…»
— Хорошо, Максим. Что ты имеешь в виду?
— Ты нанял мне надзирателя? — голос сына повысился, его тело напряглось в кресле. Я увидел это по тому, как он вжал руки в подлокотники.
— Ты выбрал не то определение. Я бы назвал этого человека компаньоном, помощником, боевым товарищем… Выбирай любое.
Максим наигранно засмеялся, запрокидывая голову.
— Ты издеваешься, папа? — спросил он сквозь приступ глупого смеха.
Я помотал головой.
Максим остановил свой припадок и посмотрел на меня пристально, ожидая объяснений.
— Сын, ты единственный наследник моего дела. Это не просто придорожный мотель для дальнобойщиков. Это высококлассный гостиничный комплекс с полноценной инфраструктурой. И я хочу уйти на пенсию и передать его в надежные руки. Пока что я вижу только, как ты опустошаешь бар, зажимаешь горничных в номерах и хамишь клиентам. Такое поведение противоречит деловому кодексу и вообще человеческой этике, не находишь? Это не тот тип руководителя, которого я вижу в своем кресле после себя. Твои обязанности управляющего не выполняются ни в коей мере тобой. Ты просто пользуешься своим привилегированным положением. Я хочу видеть, что ты готов работать с этим. РАБОТАТЬ, а не создавать видимость работы, расхаживая с важным видом и раздавая бредовые указания в похмельном угаре. Мне нужен достойный управленец, способный справляться с критическими ситуациями и развивать бизнес по восходящей.
Я перевел дыхание. Максим слушал меня внимательно — хоть тогда он не проявлял неуважения.
— Я понимаю, сынок, что ты пережил сильную психотравму… Но жизнь продолжается. И ты должен найти в себе силы взять себя в руки и снова двигаться вперед. Мы не в силах изменить прошлое, но мы можем повлиять на наше будущее. Твое будущее — мой главный приоритет. Был, есть и будет.
Я замолчал и посмотрел на своего сына. Он сидел в кресле, устремив невидящий взгляд вперед себя. Я знал, что внутри него в тот момент бушевал ураган эмоций и чувств. Его трагедия не отпускала его, как бы он не маскировал это за своими шумными
— Сынок?
Он поднял на меня глаза. Мое немолодое сердце готово было разорваться от того, что я увидел в них — смесь боли, отчаяния, тоски, разочарования. Я хотел, чтобы он, наконец, пережил это. Мне был нужен мой сын. Такой, каким я его помнил до ТОГО. Как бы эгоистично это ни звучало, но он был нужен мне.
— Папа… Мне жаль… Я просто до сих пор пытаюсь… У меня плохо получается…
Максим провел костяшками пальцев по своему шраму, словно напоминая себе, что ЭТО действительно произошло с ним. Он поморщился от осознания реальности и сжал челюсть.
Мне хотелось подойти и обнять своего мальчика, но я знал, что он не одобрил бы этой нежности с моей стороны. Он слишком суров и мужественен. Поэтому я просто подарил ему самую теплую и ободряющую улыбку, на какую был способен.
— Я знаю, Максим… И ты сможешь это сделать. Возможно, для этого просто понадобится чуть больше времени… Ты не должен видеть во мне врага. Я делаю все для того, чтобы помочь тебе. И тот факт, что я взял для тебя напарника — в том числе.
Максим глубоко вздохнул и расслабился в кресле. Это уже был хороший знак. Мне показалось, что я даже заметил на его лице подобие улыбки.
— Нам нужно будет разделить обязанности или… как? — спросил он.
— Она приступит к работе со следующей недели. Утром в понедельник я представлю вас друг другу. И дальше это уже только ваша коммуникация. Я даю вам полный карт-бланш…
— Она? — Максим приподнял одну бровь.
— Да. Она. Это девушка…. И у меня будет к тебе личная просьба, сынок… Постарайся быть помягче с ней и помоги влиться в коллектив. Хорошо?
Наконец, я мог увидеть, как мой сын улыбался. Мое отеческое сердце оттаивало.
— Окей, босс! Устрою для нее вечеринку посвящения!
Я только покачал головой. Этот парень неисправим…
МАЙЯ
— Ты, должно быть, шутишь, Майка?! — звонкий голос моей подружки Ольки разрывал динамик телефона и почти оглушил меня, пока я держала его зажатым между ухом и плечом и пыталась художественно оформить начинку для пиццы.
— Нет. Я не шучу, Олька… Уж не знаю, к счастью или к сожалению…
— Это же просто восторг, Майка! Ты будешь работать с самым горячим и популярным парнем в городе! Как тебя вообще угораздило-то?!
«Хороший вопрос…»
Я взяла горсть тертого сыра и постаралась равномерно распределить его по всей поверхности пиццы.
— Это не такой уж и восторг, как ты изволишь выражаться. Ты бы видела, какой он невоспитанный нахал…
— Майка, он богат. И дьявольски красив. У него есть право быть слегка чокнутым.
— Оль, ни у кого нет такого права, кроме тех, у кого имеется официальное медицинское заключение.
В последний раз оценив результат своего кулинарного мастерства, я отправила пиццу в духовку.