Твоя дорога - мой путь
Шрифт:
— Вот почему меня не отпускало ощущение твоей близости, отец, — тихо прошептал он, улыбаясь сквозь слезы. — Это ты! И ты все время был рядом!
Гром не грянул, стены Гисборна не обрушились. На миг ярко полыхнуло перед глазами, и все невольно зажмурились, даже Гальвен. Сильно запахло дождем и свежестью.
— Свободен! — прошелестело по углам. А потом заграждение перед дверью просто исчезло, как и она сама, и порыв ветра пронесся по залу.
— Наверх, скорее, там должна быть смотровая площадка, если время пощадило
По узкой крутой лестнице один за другим они взбежали на второй ярус, потом на третий. Снаружи их встретил яростный ветер и всполохи молний в черном небе. В этих всполохах они увидели две исполинские фигуры, которые сошлись в смертельной битве. Не в силах двинуться, трое смертных и бессмертный сидхе следили за поединком Древних. Робин с такой силой вцепился в полуразрушенный парапет, что из-под пальцев посыпалась каменная крошка. Он подался вперед, жадно глядя, как два громадных силуэта бьются в свете ослепительных вспышек. И то была страшная схватка! Оба Охотника были равны, только тело одного слабо мерцало, а другое словно втягивало, поглощало ночь, и было темнее самой Тьмы. За первым шлейфом тянулся аромат прибитой дождем земли, грозы и трав, за другим же стелилось зловонное облако мертвечины и праха.
Робин закусил губу, его била крупная дрожь, словно молнии, которые сверкали в небе, прошивали худое жилистое тело. Гай стоял белоснежным изваянием, не в силах пошевелиться. Назир крепко прижал к себе перепуганного Рэта. Гальвен забился Робину за пазуху и едва слышно попискивал. Но все они страстно желали победы тому, кто был древним властителем этих земель, кто привык заботиться о своем мире, кто был самим миром. И, возможно, эта сила и эта вера принесли ему победу.
Темная фигура покачнулась, испустив отчаянный вой. А его противник поднял к пылающему небу руки, и по ним заструились молнии.
— Именем Неназываемых Владык изгоняю тебя из этого мира навеки! — прогрохотало и смолкло во мраке.
Гай шагнул вперед и едва успел подхватить потерявшего сознание Робина.
Рассвело очень быстро. Гай так и уснул сидя, привалившись спиной к стене, голова Робина покоилась у него на коленях. Назир тоже задремал, но сон его был чутким и беспокойным. И, уловив движение рядом, он открыл глаза.
— Куда ты? — спросил он, обнаружив, что это Робин пробирается к выходу.
— Я должен… должен увидеть, — голос бывшего разбойника срывался, — я должен увидеть!
Сарацин подошел и обнял его, сжав плечи.
— Мы пойдем и посмотрим все вместе, — мягко произнес он. — Гай проснется, Рэт проснется, и пойдем.
Робин позволил усадить себя обратно на овечью шкуру. Обхватив колени, он уткнулся в них лбом и снова задрожал. Назир не сразу понял, что он смеется. Смех был похож на плач, истерический, долгий, всхлипывающий. Он разбудил рыцаря и мальчика, который в смятении прижался к Гаю. Рыцарь положил
— Что будешь делать дальше? — спросил Гай, когда Робин пришел в себя.
— Не знаю, — тот вздохнул, — не знаю, что буду делать. Зато знаю, чего делать не стоит ни мне, ни вам. Не пойду в холмы и вам не позволю. Не дело смертным лезть на места сражений богов.
Назир одобрительно кивнул.
— Скоро к Святой земле отходят два корабля, — сказал он, глядя словно в пустоту. — Вы можете отправиться туда и начать все сначала.
— На Святую землю? — Гай приподнял светлую бровь.
— На этой земле я теперь чужой, — Робин грустно улыбнулся. — И мне совсем не хочется возвращаться к Народу Холмов. Во всяком случае, сейчас. Поплыву с тобой, Назир.
— Чтобы начать с чего-то, нужно что-то иметь, — фыркнул Гай. — А что у нас есть в Святой земле?
— А что есть тут? — поднял бровь Назир. — Развалины родового замка?
— Твоя правда, неверный, — хмыкнул Гай, с отвращением разглядывая стены родного дома.
Снаружи раздался грохот и треск.
— Твои ловушки? — Робин вопросительно взглянул на сарацина. Тот пожал плечами и вышел посмотреть. Вскоре снаружи донесся его голос, зовущий Робина.
В трех из шести ловушек обнаружились синерожие наемники, источавшие стойкий запах разложения. В четвертой лежал увесистый мешок. Когда Назир извлек его и развязал горловину, Робин и Гай едва не ослепли от сияния множества драгоценных камней, неограненных, еще со следами породы. Того, что было в мешке, должно хватить на три-четыре полностью оснащенных замка. В молчании смотрели они на эту красоту.
— Дар Хэрна, — тихо произнес Робин, и глаза его увлажнились.
========== Эпилог ==========
Спустя три месяца четыре путника постучались в ворота небольшого дома на окраине квартала оружейников. Трое мужчин и мальчик выглядели усталыми и измученными, и слуга с поклоном осведомился, что привело их, и к кому они пожаловали.
— Здесь когда-то жил мастер Махмуд, — негромко произнес на чистейшем арабском один из них, чьи черные волосы уже тронула седина, с виду истинный сын благословенной Аравии.
— Почему жил, господин? — слуга всмотрелся в лицо говорившего. — И сейчас живет, а с ним его старший сын, господин Али. Желаете ли разделить трапезу с моими хозяевами, благородные гости?
— Пойди и скажи господину Махмуду, — ответил тот, — что вернулся его сын Назир со своими названными братьями.
Слуга вскрикнул, всплеснул руками и опрометью бросился в дом, оставив открытую дверь. Робин с Гаем с улыбкой переглянулись, из-за пазухи рыцаря высунулся пикси, повел острым носиком, явно почуяв еду. Назир рассмеялся и поднял на руки уставшего Рэта.
— Ну что, друзья мои, вот мы и дома.