Твоя навеки

Монтефиоре Санта

— Мама говорит, что если учить песенки, то можно быстро научиться английскому.

— Она права.

— Я сегодня уезжаю в Буэнос-Айрес, — пожаловалась Клара.

— Но тебе же нравится школа, и потом... В выходные ты снова приедешь.

— Ты все еще будешь здесь?

— Конечно, буду, — ответила София, не желая разочаровывать девочку.

Она не знала, когда ей придется уехать, и ей не хотелось думать об этом.

— Папа сказал, что ты останешься навсегда.

София взглянула на Рафаэля. Тот оторвался от газеты и виновато улыбнулся.

— Я не думаю, что останусь навсегда, но ты обязательно приедешь

в Англию, потому что лучшие театры находятся в Англии.

— О, я знаю. А еще Мэри Поппинс живет в Лондоне, — с серьезным видом добавила Клара.

— Точно.

— Смотрите, повозка!

Из-за деревьев показалась двуколка. Роль возницы выполнял Пабло. София вспомнила, как она с бабушкой каталась по ранчо, когда была еще совсем маленькой. Бабушка Соланас говорила, что самой большой радостью для нее было путешествовать по пампе. Каждый раз, когда они приближались к месту, где была плохая дорога, она тихим, но твердым голосом напоминала Жозе, что тот должен быть осторожным. Иногда она приказывала ему остановиться, если замечала какое-то интересное животное или птицу. Бабушка сказала, что когда была молодой, то ездила на этой двуколке в город. София ответила, что это, должно быть, отнимало у нее много часов, и бабушка заметила, что жизнь в то время двигалась не на такой бешеной скорости, как сейчас. «Ты состаришься, не успев насладиться вкусом юности, если будешь спешить», — неодобрительно говорила она, когда София просила Жозе ехать побыстрее. Она получала огромное удовольствие от окружающего пейзажа, от размеренного стука колес и церемонных приветствий встречных гаучо.

Пако направился к лошадям. Он похлопал их по лоснящимся шеям и обернулся к дочери.

— София, не хочешь прокатиться со мной?

— И я, и я! — закричала Клара и, бросив рисовать, побежала к дедушке.

— Я с удовольствием, — отозвалась София.

Пабло сошел на землю, и Пако легко поднял Клару, как если бы она была маленькой собачкой. Он сел в центре, а с двух сторон от него расположились София и Клара. Пако вручил вожжи Кларе и терпеливо начал учить ее, как правильно управлять лошадьми. София следила, как Пабло исчезает за деревьями. Они помахали Рафаэлю и Жасмин. Анна отложила книгу и улыбнулась им из-под шляпы.

— Они смотрят? Они смотрят на нас? — шептала Клара возбужденно.

Она, со сосредоточенным, лицом поворачивала лошадей.

— О, они не отводят от тебя глаз, — заверил ее Пако, и София вспомнила, как отец говорил ей то же самое, когда она была маленькой.

Они поехали по парку. София пожалела, что они направились в сторону, противоположную дому Чикиты. Ей так хотелось увидеть Санти, что она не могла заставить себя думать ни о чем другом. Ее отец внимательно слушал свою внучку, которая тараторила без умолку. Наконец наступила долгожданная пауза, и Пако обратился к Софии.

— Раньше ты тоже любила водить, — сказал он.

— Я хорошо это помню, папа.

— И в поло ты играла очень прилично.

— Поло я очень любила, — рассмеялась она.

— Ты помнишь кубок Санта-Каталины? — спросил он с улыбкой.

— Как я могу это забыть? Благодаря Августину, который упал, я вышла на поле вместе с мальчиками.

— Я с самого начала хотел разрешить тебе играть.

— Правда?

— Но я знал, как это расстроит твою мать. Ей не нравилось то, что ты легко находишь со всеми общий язык. Ей так

и не удалось приспособиться к жизни в поместье.

Он помолчал, задержав на дочери внимательный взгляд. Она заметила в его глазах сожаление.

— Но она выбрала себе новую родину, — пробормотала она.

— Клара, посмотри-ка, вон освободились качели. А сколько там детей! — сказал Пако, заметив, что девочка, оставшись без внимания, начинает скучать. — Почему бы тебе не пойти поиграть?

— А можно?

Она соскочила с повозки и, весело подпрыгивая, помчалась через парк к своим кузенам.

София поняла, что отец хочет поговорить с ней. Она ждала этого разговора с тяжелым сердцем. Он тронул поводья, и в воздухе зазвучали колокольчики.

— Нам не так-то легко пришлось, — сказал Пако через некоторое время, глядя перед собой.

— О чем ты говоришь?

Он помолчал немного, раскачиваясь в такт движению повозки.

— Я люблю твою мать. Мы пережили с ней нелегкие времена. Ты уехала и пропала. Вычеркнула нас из жизни. Мама кажется такой холодной, но это обманчивое впечатление. Ей тоже нелегко. Ты заставила ее сильно страдать.

— Что ты имеешь в виду, папа? — удивленно спросила София.

— Она не вписалась в семью. А тебя все любили. Поэтому она с большим трудом находила в себе силы.

— Но раньше она разве любила меня?

— Она любит тебя и сейчас, но...

— Да?

Пако молчал. Она поняла, что он собирается выдать какую-то ужасную тайну.

— Боюсь, что я виноват в том, что все так получилось. Твои напряженные отношения с матерью объяснялись тем, что... Я давно хотел рассказать.

— Папа, но ты всегда был на моей стороне! Только ты и поддерживал меня. Баловал, пестовал, и благодаря тебе я узнала, что такое родительская любовь.

— София, когда мама была беременна тобой, у нас начались проблемы.

Он с трудом подбирал слова.

— Мы оба были несчастливы, и я не мог справиться с разочарованием.

— У тебя был роман? — прервала его София.

Он опустил плечи, но было очевидно, что он испытал облегчение. Ему не пришлось произносить слова ужасного признания.

— Да, — только и ответил он, и она увидела, что его до сих пор мучают угрызения совести.

Похоже, в этой семье все сначала совершают проступок, а потом раскаиваются. Что делать?

— Влюбившись в твою мать, я решил, что это навсегда, потому что никогда прежде не испытывал ничего подобного. Она была веселой и беззаботной девушкой. В ней была природная красота, которую трудно описать. Когда я привез ее в Аргентину, она сильно изменилась. Ее словно подменили. Я пытался достучаться до ее сердца, но она только еще больше отдалялась от меня. Я начал искать утраченную любовь и оказался в объятиях другой женщины. Твоя мама, узнав об измене, так и не сумела меня простить.

Повисла долгая пауза. София поняла, почему ее мать была так резка с ней, когда узнала, что дочь завязала скандальный роман с кузеном. Наказывая Софию, она наказывала отца за предательство. Ее бедный отец оказался, словно под ножом гильотины, не имея никакого выбора, как только подчиниться воле жены.

— Но как можно наказывать собственного ребенка только за то, что он родился в непростое для семьи время? — воскликнула София. — Я не верю, что она ненавидела меня только оттого, что я служила ей напоминанием о твоей неверности.