Твоя прекрасная ведьма

Малиновская Елена Михайловна

– Какая прелесть!

Я восторженно захлопала, глядя на серое невразумительное нечто, которое клейким тонким слоем покрывало дно тарелки.

– Переигрываешь, – почти не разжимая губ, обронил Оуэн.

Он крутил в руках вилку с ножом, не торопясь приступить к трапезе, и с нескрываемым интересом наблюдал за всем происходящим.

Я в свою очередь взяла ложку. Зачерпнула кашу и поднесла ее ко рту.

Патрисия замерла около стола, с откровенным недоверием во все глаза уставившись

на меня.

Я тихонько набрала полную грудь воздуха. Сосредоточилась и отправила кашу в рот.

Первым моим порывом было выплюнуть гадость обратно в тарелку. Но неимоверным усилием я этого не сделала. Еще большим усилием воли проглотила этот комок и опять лучезарно улыбнулась.

– Восхитительно! – рассыпалась я в комплиментах. – Превосходно! Моя мечта наконец-то сбылась!

Оуэн, по-моему, с трудом удержался от такого понятного желания покрутить пальцем у виска, но промолчал и продолжил наблюдать за мной.

– Тебе нравится? – недоверчиво осведомилась Патрисия.

– Конечно! – воскликнула я. – Патрисия, это самое вкусное, что я ела за последние годы. Да ты сама попробуй!

И сделала широкий приглашающий жест, словно невзначай проведя при этом ладонью над тарелкой.

Оуэн тут же насторожился. Вот гад! Даже такой минимум чар замечает на расстоянии. Но да ладно. Вряд ли вмешается, потому что заклинание простейшее. Почувствовал, наверное, что никакого вреда оно Патрисии не принесет.

И в самом деле, любопытство все-таки пересилило. Поэтому Оуэн просто отложил столовые приборы, однако предупреждать домоправительницу об опасности не стал.

Патрисия кинула на него осторожный взгляд, опять молчаливо спрашивая совета. Оуэн лениво пожал плечами, но выпрямился, оставив свою привычную расслабленность.

– Боишься? – лукаво поинтересовалась я. – Патрисия, брось! Ты все детство меня этой кашей кормила. Даже сама ее варила для меня. И я не жаловалась. Хотя бы ложечку попробуй!

– Ну хорошо, – все-таки решилась Патрисия.

Взяла чистую ложку и набрала ею самую малость. Ничего. Этого вполне хватит для действия моих чар. Затем, все так же осторожничая, поднесла ложку к носу и скептически принюхалась.

Я увидела, как зрачки женщины мгновенно расширились, заняв почти всю радужку. Ага. Заклинание начало действовать.

– А пахнет вкусно, – удивленно проговорила Патрисия.

И щедро зачерпнула себе целую ложку. Уже без всяких сомнений отправила ее в рот и замерла, в блаженстве зажмурившись.

Пауза все длилась и длилась. Краем глаза я заметила, как Оуэн начал беззвучно постукивать пальцами по столу перед собой, видимо, настороженный слишком долгим отсутствием реакции со стороны домоправительницы.

– Это и впрямь восхитительно! –

в этот момент очнулась она. Распахнула глаза и посмотрела на меня. Затараторила, спеша выплеснуть все свои эмоции: – Мина, девочка моя! Это просто чудесно!

– Патрисия, ты как будто удивлена вкусом, – насмешливо проговорила я. – Странно. Ты ведь всегда готовила кашу сама.

– Да, но я никогда ее не пробовала, – ляпнула Патрисия и осеклась, видимо, осознав, что сказала лишнего.

– Теперь знай, как хорошо ты готовишь, – любезно произнесла я. – Говорю же: настоящий шедевр высокой кухни!

Патрисия зарделась, польщенная похвалой. Обернулась к Оуэну, который ошарашенно наблюдал за всей этой сценой, и потребовала:

– Мальчик мой, я хочу, чтобы ты тоже попробовал!

– А я не хочу, – мгновенно отказался он.

– А я хочу! – Патрисия грозно уперла руки в бока. – Оуэн, ты в детстве тоже любил мою овсянку. Забыл, наверное, как она была хороша. Вспомни!

– Я прекрасно это помню, – пробурчал себе под нос Оуэн. – Потому и не хочу.

На его беду, Патрисия это услышала.

– Что? – визгливо переспросила она. – В каком смысле – «потому и не хочу»? Тебе что, не нравилось, как я готовлю для вас?

Губы Оуэна шевельнулись в беззвучном, но вполне читаемом ругательстве, а я торжествующе усмехнулась. Мой ненаглядный супруг осознал, в какую ловушку угодил. Скажет правду – Патрисия обидится, и обидится сильно. А характер у нее ого-го какой вредный. Несколько дней, а то и недель нервы трепать будет. Дело это она знает и очень любит.

Поэтому Оуэн выбрал меньшее из двух зол. Ну, как ему в тот момент показалось.

– Нет, Патрисия, мне очень нравилось то, как ты готовила для нас, – прошипел Оуэн, заодно пытаясь испепелить меня негодующим взором. Понял, небось, что последует за этим.

Так оно и вышло. Патрисия воинственно ткнула в его сторону ложкой и потребовала:

– Тогда ешь!

Во взгляде Оуэна, обращенном ко мне, было столько затаенной угрозы и обещания жуткой мести, что стало как-то не по себе. Но я вновь сложила губы в шуточном поцелуе, обращенном к нему.

Не запугаешь меня, мой дорогой. Я больше не та маленькая испуганная сиротка, в одночасье оставшаяся без родных и из жалости принятая в чужую семью.

Оуэн, не отрывая от меня злого взгляда, перегнулся через стол. Подчерпнул побольше каши и смело отправил ее в рот. После чего замер, как будто прислушиваясь к внутренним ощущениям.

Кадык мужчины дернулся, когда он проглотил овсянку. И сразу после этого зрачки Оуэна… Нет, не расширились, как у Патрисии. А стремительно сузились, став по размеру не больше булавочного острия.