Твоя прекрасная ведьма
Шрифт:
И перед мысленным взором всплыла непрошенная картина из прошлого.
– Оуэн, а ты покажешь мне фокус?
Пятилетняя я настойчиво дергала худощавого нервного подростка за рукав.
– Ну пожалуйста, – проныла я, когда Оуэн попытался оттолкнуть меня. – Твой папа сказал, что ты должен всегда помогать и заботиться обо мне.
– Фокус?
Оуэн, очень высокий для своих пятнадцати лет
– Конечно, я покажу тебе фокус, – проворковал с приторной нежностью. – Идем, Мина. Я отведу тебя в волшебную комнату. Только дай слово, что не будешь плакать.
– Плакать? – с некоторым испугом переспросила я. – Почему я должна плакать?
– Волшебство явится лишь той девочке, которая проявит терпение и выдержку. – Оуэн понизил голос, как будто опасался, что нас подслушают. – Поэтому обещай мне, что ты не будешь звать кого-нибудь на помощь. И только тогда ты увидишь фею, которая выполнит любое твое желание.
– Обещаю! – без заминки выпалила я.
– Тогда идем.
Оуэн привел меня в какую-то пыльную комнатенку на чердаке. Еще раз повторил, что мне нельзя плакать. Иначе чуда не случится. И ушел, не забыв запереть за собой дверь.
Я провела в той каморке остаток дня и всю ночь. Без еды и воды. Было ли мне страшно? Да, до безумия! Особенно с наступлением темноты, когда так и казалось, что из-за завалов старых вещей вот-вот покажется чудище и сожрет меня. Но я не плакала. Точнее, плакала, но абсолютно беззвучно, терзая до крови запястье зубами, лишь бы всхлип не вырвался наружу. У меня до сих пор шрам на том месте остался.
Нашли меня лишь на следующее утро, когда отец Оуэна снизошел до создания поискового заклинания. Сначала крепко влетело мне. После того, как я рассказала, что произошло, влетело и Оуэну. Но гораздо меньше. Он был единственным и горячо любимым сыном, поэтому наказание его по сравнению с моим было чисто номинальным.
Но даже после этого я не перестала любить его.
– Гаденыш, – прошипела я себе под нос, вырвавшись из плена тяжелых и неприятных воспоминаний.
Горделиво приосанилась и спустилась на первый этаж. Свернула в коридор и через неполную минуту вошла в обеденный зал.
– Не торопишься ты, однако, – недовольно заметил Оуэн.
Однако все-таки встал и любезно отодвинул стул, предлагая мне занять место рядом с ним.
– Оставь свои любезности, – фыркнула я, поторопившись сесть напротив него.
Оуэн промолчал, никак не прокомментировав мое непослушание. Лишь чуть пожал плечами и прищелкнул пальцами, показывая, что мы готовы приступить к трапезе.
– Вильгельмина!
Я неосознанно стиснула пальцы на кружке с горячим шоколадом. Иначе точно бы выплеснула все его содержимое прямо в лицо домоправительнице. Слишком болезненные воспоминания ее голос вызвал.
–
Я наученным образом приосанилась. Конечно, я была леди. Меня так учили жить. Так учили себя вести в любой ситуации.
– Если ты леди, то ты должна съесть это.
Это было склизкой холодной кашей.
– Но я не хочу, – осмелилась я возразить.
– Получается, ты не леди.
Патрисия широко улыбалась мне в лицо. А я…
Я, давясь слезами и рвотными позывами, начала впихивать в себя эту гадость. Я ведь леди.
Это было так остро и так реально, что я невольно вздрогнула. Подняла голову и посмотрела на Патрисию.
Пожилая служанка, горделивой и безупречной осанке которой могла бы позавидовать сама королева, прохладно улыбнулась мне. Стоило признать очевидный факт: несмотря на почтенный возраст, выглядела Патрисия просто великолепно. Как настоящая леди, которую она постоянно и по большому счету безуспешно пыталась слепить из меня. Белоснежные волосы убраны в безукоризненную высокую прическу, из которой не выбивалось ни волоска. На лице – самый минимум макияжа. Темно-серое шерстяное платье выглажено без единой, даже самой крохотной складочки. Фартук, повязанный поверх, поражал белизной.
Да, руки так и чешутся опрокинуть вроде как невзначай чашку с какао прямо на чистейший фартук домоправительницы. Но я, безусловно, не буду опускаться до столь примитивных способов ведения домашней войны. Тем самым лишь повеселю Оуэна. Вон как он откинулся на спинку стула, с любопытством ожидая, что произойдет дальше. Помнит, негодяй, как мне всегда доставалось от домоправительницы.
– Здравствуй, Патрисия, – вежливо проговорила я.
Оуэн с чуть уловимым разочарованием хмыкнул. Должно быть, ждал от меня более бурной реакции. В таком случае – обойдется.
– Я рада, что ты наконец-то вернулась. – В карих глазах Патрисии промелькнул отблеск осуждения, в корне опровергающего ее слова.
Я мысленно хмыкнула. Ага, конечно, так я и поверила тебе. Рада ты. Ты была бы рада, если бы никогда в жизни меня не увидела.
– В честь столь знаменательного события я приказала приготовить тебе на завтрак твое любимое блюдо, Вильгельмина.
Кто бы сомневался. И я угадаю это блюдо с первой же попытки.
– Ты так любезна! – прощебетала я, невежливо перебив Патрисию. – Неужели говоришь про овсянку?
Патрисия сдвинула брови, в упор не понимая причин моего воодушевления.
– Ты себе представить не можешь, как я скучала все эти годы по твоему коронному блюду! – продолжила я с еще большим восторгом. – Каждый день вспоминала об этой бесподобной каше! Самой заветной моей мечтой было попробовать ее еще хотя бы раз!
Патрисия сдавленно кашлянула. Покосилась на Оуэна, словно спрашивая его – что за бред несет твоя супруга?
Однако вредный блондин помалкивал. Правда, в его серых глазах тоже отразилось замешательство.