Твоя родословная
Шрифт:
— Мясная — моя любимая, но я люблю время от времени есть что-нибудь гавайское, — хихикает она, когда Роман бросает на нее свирепый взгляд.
— Лучше бы ты имела в виду пиццу, а не какого-то парня, — ворчит Роман, и она качает головой, еще сильнее смеясь над его ответом.
— Может, поедим и поболтаем? У меня от всего этого устали глаза, — говорит она, успокаиваясь и слегка зевая, устраиваясь поудобнее рядом с ним.
— Да, конечно, ты почти закончил, Паркер? — спрашиваю я, глядя в его сторону.
— Да, я просто отправлю это последнее письмо сейчас. Выполнено. Теперь накорми
— Хорошо, из неавторизованных файлов я знаю, что существует множество пробных версий, которые являются частью Игр, но будут выбраны только три. Мы можем войти в них вместе и работать в команде, но некоторые могут войти и в одиночку. — я смотрю на Луну, желая услышать ее выбор. Я знаю, что мы вместе, но она пару раз упоминала, что она одиночка. Я хочу убедиться, что мы все на одной волне.
— Вместе, — говорит она с мягкой улыбкой, понимая мой безмолвный вопрос. Я выдыхаю, не осознавая, что задерживаю дыхание, и вижу, что ребята делают то же самое. Кивнув, я продолжаю.
— Здесь нигде не указано место, где все это происходит, — говорю я, переключаясь между несколькими вкладками на моем экране. Наконец, выкроив минутку, чтобы отведать пиццы, я отрываюсь от экрана.
— Судя по всему, вам завяжут глаза, до тех пор, пока вы не окажетесь на территории отеля. Очевидно, они заберут нас точно так же, как похитили Рыжую для Пирамиды, — бормочу я, ненавидя боль, которая появляется на лице Луны при упоминании об этом.
— Все описывают это как старое поместье графства. Земля, на которой он стоит, должна быть огромной, потому что все организовано и происходит на территории, — добавляет Луна, прежде чем взять еще один кусок пиццы.
— Отлично, это важно знать. Похоже, что это растянется на пять дней, но ничего не упоминается о продолжительности каждого испытания или о том, что происходит между ними, если вообще что-то происходит, — продолжаю объяснять я.
— Основные упоминания об Играх является Газовая камера, Тир, Лабиринт и Трущобы. Это то, что проходили уже люди, но их воспоминания немного разнятся, — добавляет Луна, оглядывая всех нас.
— Таким образом, это одна и та же предпосылка, но иногда корректируемая для адаптации к модернизации, — говорит Роман, и я киваю в знак согласия. По-моему, это звучит примерно так.
— Да, потому что мы определенно имеем дело с дерьмом двадцать первого века, — ворчит Оскар, и я не могу не согласиться. Все это основано на семейных соглашениях, заключенных много лет назад, и у нас нет другого выбора, кроме как участвовать, чтобы получить шанс на выживание.
— Я также нашел несколько слухов, в которых упоминалось нечто, называемое Статикой. Подробностей об этом нет, но об этом стоит помнить, — добавляет Паркер, сидя на полу с ноутбуком на кофейном столике и коробкой для пиццы в руках.
— Почти в каждом слухе тоже упоминается что действия происходят в ноябре, но, похоже, никто не знает почему, — говорит Роман, проводя рукой по волосам, отчего обычно уложенные пряди разметались по всему телу. — Для полной картины происходящего мы бы предпочли знать
— Итак, нам завязывают глаза и застают врасплох в неизвестном месте, где мы проведем следующие пять дней, участвуя в трех испытаниях в группе. Испытания, которые мы должны пережить или столкнуться со смертью, и мы, возможно, столкнемся с этим гораздо раньше, чем ожидалось, — резюмирует Луна, загибая каждое из них на пальцах, печально попадая в самую точку.
— В значительной степени, — говорит Оскар, уставившись на коробку из-под пиццы у себя на коленях. Черт, это тяжело для всех нас, но больше всего для Оскара.
Луна, должно быть, чувствует печаль, витающую в комнате, когда она оглядывает нас, останавливая взгляд на Оскаре.
— Чего я не знаю? — тихо спрашивает она, на самом деле не желая выпытывать, но нуждаясь в понимании его боли.
Прочищая горло и пытаясь вернуться в режим тусовщика, он улыбается ей через стол.
— Два моих старших брата погибли на Играх, детка.
— Боже, Оскар, я такая… — он останавливает ее взмахом руки.
— Нахрен жалость, мне ничего из этого не нужно. Это в прошлом, сейчас у нас все хорошо. — запихивая в рот кусок пиццы, он прекращает разговор.
Я бросаю взгляд на Луну, которая смотрит на него с болью в глазах. Я не уверен, из-за того, с чем он имеет дело, или потому, что он так легко от нее отмахнулся. Качая головой, она встает на ноги. Глядя в землю, уперев руки в бедра, она отвечает ему.
— Мне не жаль тебя, Оскар О'Шей. Мне было шесть лет, когда у меня на глазах убили моего отца, и это настолько сильно потрясло меня что мой мозг отказывается вспоминать подробности. Разговаривая с Рафом в прошлые выходные, я узнала, что тело моего отца увезли с места происшествия, а телефон моей матери остался там. — она вздыхает, поднимая на него взгляд: — Я знаю боль, Оскар, и я знаю, что у нас никогда не будет все хорошо после такой потери. Но я всегда буду здесь для тебя, чтобы поговорить, когда ты будешь готов, хорошо?
Я смотрю на нее с благоговением. Она не давила на него, не жалела и не говорила ему, что он должен чувствовать. В этой комнате много потерь. Моя сестра, братья Оскара, отец Луны, в какой-то степени даже мать Паркера. Все мы по-разному справляемся с трудностями, но она права, боль никогда по-настоящему не проходит.
Отрывая от нее взгляд, чтобы взглянуть на Оскара, я вижу признательность в его глазах. Поднявшись на ноги, он подходит к ней и заключает ее в свои объятия.
— Спасибо тебе, детка.
Она обнимает его в ответ, а остальные из нас сидят в тишине, давая им возможность насладиться моментом. Они, как магниты, притягиваются друг к другу, их рты легко соприкасаются. Я вижу, как он изливает на нее свои чувства, его действия говорят о многом без слов, благодарность в каждом касании их губ.
Медленно отступая назад, он позволяет ей сесть и сам опускается рядом. Она снова подавляет зевок, что замечают Роман и Оскар. Оскар слегка поворачивается и притягивает ее к себе, прижимая к своей груди, что она делает охотно. Роман кладет ее ноги себе на колени, и она не жалуется, позволяя им расположить ее, пока она расслабляется.